Недовольно крякнув, осенний разжиревший бекас тяжело поднялся с мочажины и, нехотя разгоняясь в замысловатых зигзагах, полетел прочь от охотников, вышедших их леса. Был пасмурный, хмурый день. Над землёй катили тяжелые серые облака. Ветер шумел в кронах деревьев, рвал с них листву, первой пожелтевшую от сентябрьских утренников. Охотники пересекли поле и присели на краю дороги на почерневшие от времени брёвна, забытые когда-то здесь лесорубами.

Отдыхая после долгой ходьбы, оба молчали. Наконец один из них, коренастый мужчина лет пятидесяти с обветренным лицом, подернутым седоватой щетиной, медленно протянул, словно подводя итог: «Ну, вот, пожалуй, и всё… Охота закончена…» Его спутник, разрядив свой Sako калибра .30-06, согласился с ним и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Перед его глазами ярким калейдоскопом ещё свежих в памяти событий пролетела охота, которую он ждал год…

Ещё двадцать минут назад я держал в прицеле оленя. Мы с егерем долго шли на его трубный, раскатистый рев, далеко разносящийся по лесу. Сначала быстрым шагом по лесным просекам и дорожкам, изрезавшим в изобилии лесной массив; затем — осторожно, выверяя каждый шаг, крались через лес, когда в брачной песни уже отчётливо были слышны отрывистые, утробные рыки. Рёв поражал своей силой и мощью. Не знай человек загодя, кто издаёт их в лесной чаще, его воображение живо бы нарисовало фантастическое чудовище, чьи лёгкие, словно кузнечные меха, извергали в тишину раннего утра громкий протяжный стон, дополняемый чередой низких, тяжелых вздохов. Звук манил, притягивал к себе, заполняя собой всё пространство. И я, приближаясь к его источнику, жаждал встречи со зверем, как никогда.

Продолжить чтение →