Все началось с мяса. Я взглянул на ценник и улыбнулся — недорого. После цены были буквы «л» и «б». Так — $5.99 фунт. Я попросил два фунта и продавец стал выполнять свои процедуры: надел одноразовые перчатки, достал кусок мяса из витрины, положил на весы, ввел код, схватил напечатанный стикер и приклеил себе на рукав. Затем завернул покупку в восковую бумагу, в оберточную, оторвал длинную полоску и, свернув сверток, прикрепил стикером, который сорвал с рукава, и передал мне. Знаете, когда ожидаешь тяжелый предмет в руку, а он оказывается вдвое легче? Рука мгновенно подскочила вверх. Я взвесил мясо в руке и подумал: «Ну, вот я и попался на удочку в первый раз в Америке».
Позже я узнал, что такое фунт. Это происходит от латинского «libra pound», или фунт. Почему они используют «libra», а не «pound», когда указывают цены, я до сих пор не понимаю.
453 грамма, примерно полкило. Добро пожаловать в мир приближенных значений. Я вырос в метрической системе, которая делится на десять, где все понятно и логично. Я пользовался миллиметрами и сантиметрами, а дециметры избегал, так как они были ненужными, кроме учителя математики. Метр вызывал уважение, километр был испытанием, три километра равнялись семи с половиной кругам по стадиону под дождем. Кто мог подумать, что где-то на другом конце земли люди измеряют расстояние в футах, а объем — в чашках?
Хождение по магазинам в первое время напоминало тренировки по общей эрудиции. Кроме фунтов, стали важны унции, которые оказались как сухими, так и жидкими. Что делать с унцией, равной 28 граммам, я до сих пор не могу понять. Ни умножить, ни разделить. О единицах объема, таких как чайная ложка или чашка, было приятно вспомнить. Затем были пинты, равные двум чашкам, и кварты, в которых две пинты. Галлон и баррель звучали гордо и печально, как список павших воинов. Радовало только то, что яйца продавались дюжинами, а не десятками.
Скоро выяснилось, что в Америке сначала называют месяц, а затем день. Спасибо, черт возьми, что год остался на своем месте. Я шептал себе: «Январь, четвертое, 2010 год», и заполнял форму, и когда читал, останавливался на мгновение, чтобы найти месяц. Если вторая цифра в дате оказывалась больше двенадцати, то сразу было понятно, что это день. «Двадцать второе февраля» звучало, как цитата из Библии. Некоторое время ушло, чтобы привыкнуть ставить фамилию после имени. Испорченные бланки, потерянное время. Коля Сулима, а не Сулима Коля.
Антропометрические данные:
— Сколько ты весишь?
— Думаю, около девяности.
— Девяности чего?!
— О, черт, фунтов, фунтов…сто восемьдесят восемь!
Больше не говорилось «сто девяносто три сантиметра», они остались там, где есть драники, и вместо них стало «шесть четыре», короткие и контролируемые.
Любой американец знает, в каком направлении расположены стороны света, будто у него в голове компас. Столько раз я попадал в тупик, когда мне давали указания по телефону: «Поезжайте по улице Лорел, затем направо и полторы мили на запад». А где находится запад? Или я должен искать, на каких деревьях растет мох?! Даже в обычной перепалке между разными районами у американцев есть географическое основание: Западная часть не любит и унижает Восточную, а они отвечают взаимностью.
Сколько бензина расходует твоя машина? Простой вопрос. Любой автовладелец ответит: двенадцать в городе, восемь на трассе, и уснет спокойно. А что насчет 30 миль на галлон? Вот и беда: я сначала перевожу галлоны в литры, затем мили в километры и ввожу их в память калькулятора, и затем делю одно на другое.
Но это еще не все, потому что мне нужно знать на 100 километров! Я терпеливо умножаю результат на 100 и получаю то, что наш водитель отвечает без колебаний на даже самые тяжелые вопросы в пьяном или опьяневшем состоянии. Пока я считаю, мой собеседник уже жалеет, что спросил, мои щеки уже алеют от напряжения, и всему очень неловко.
Один человек в семнадцатом веке смешал воду, лед и соль и измерил температуру замерзания смеси. Эту температуру он принял за ноль и, вероятно, искренне развлекался, представляя, как все будут ломать голову: зачем нужно добавлять соль?! Фамилия его была Фаренгейт. Фаренгейту повезло умереть давно. Если бы он был жив, к нему пришли бы люди с акцентом и убили его железными прутьями. Затем они сожгли его дом и танцевали на пепелище. Согласно моим подсчетам, средний иммигрант проводит треть своей жизни во сне и четверть — переводя градусы Фаренгейта в градусы Цельсия.
Следуя принципу, что необходимо искать вещицу положительную, как говорят психоаналитики в кино, мне остается только рассматривать это как тренировку для моего мозга, чтобы предотвратить альцгеймера. Все остальное — просто предрассудки.
Нам тепло при двадцати градусах, американцам — при семидесяти. Ничего особенного.
(с) Коля Сулима
