Я еще никогда не ходил по такой земле.
Собственно, никакой земли не было. Сплошные камни, в щели между которыми непрерывно проваливались ступни. Идешь, будто влезаешь на гору булыжников.
Но впереди среди этих камней росли кустики. Значит, они все-таки цеплялись корнями за какую-то землю! Я старался поскорее добраться до кустов. Наверное, около них ровнее и прохладнее.
…А вдруг на острове не обнаружится воды, я высохну и медленно загнусь от жажды?
Нет, нет, только не это.
Если есть трава, и кусты, и деревья, должна быть и вода. Иначе что же они пьют?
Вот наконец и кусты. Еле дотащился до них.
Но почва не стала ровнее. Кусты поднимались прямо из промежутков между камнями. Так же из щелей росла трава. С каждым шагом она становилась все гуще и скоро поднялась мне по пояс. Идти стало еще труднее. Теперь я не видел камней, на которые ступал. А они неожиданно поворачивались под кедами, и я несколько раз упал, ударившись боком и коленями. Как бы вообще не вывихнуть ногу!
У одного куста с прямыми и длинными ветками я остановился, вынул из кармана нож и вырезал палку в свой рост. Теперь я ощупывал палкой зелень впереди себя, прежде чем ступить на нее ногами.
Чем дальше от моря, тем жарче становилось вокруг. Влажный воздух застоялся между кустами и травами. Душно пахло прелыми листьями и распаренной зеленью. К потной шее с противным звоном прилипали комары. Я давил их рукой. Скоро ладонь стала красной от крови. Шея горела, будто ее натерли наждачной бумагой.
На ветках одного куста я увидел длинные темно-красные ягоды, похожие на крупные капли. Кизил, что ли? Да нет, кизил в Приморье не растет. Что-то другое. Я попробовал одну. Сочная, с чуть заметной кислинкой. Нарвал целую горсть и стал есть на ходу.
Я шел к горе. Вершину ее закрывали кусты, но я знал, что направление правильное, — почва под ногами медленно повышалась.
Путь преградила обросшая густым мхом каменная плита. Наверное, это было одно из ребер горы, которые я видел снизу. Кусты здесь росли высокие, и чувствовался ветерок. Он отдувал комаров, и в этом месте я решил отдохнуть. Нашел удобный выступ, присел на него. Травы и какие-то растения с широкими, сильно изрезанными листьями и крупными белыми соцветиями стояли вокруг. Чуть слышно шелестела трава. От ягод, которых я наелся, чем-то вязким обложило язык. Да я еще несколько раз хватанул ртом соленой воды, пока плыл…
Я соображал, где можно отыскать воду. Плита недаром снизу обросла мхом. Мох любит сырость.
Я опустился на колени и пощупал почву под плитой руками. Вроде сыро. Обошел плиту справа, слева. Нет, ничего. А ноги уже просто не держат. Кажется, подломятся, свалишься и заснешь под этим легким ветерком, дующим с вершины горы. А может, и правда заснуть? Во сне и пить не так хочется. Отдохну немного и снова пойду искать.
Я снял куртку, бросил ее на плиту и лег. Глаза закрылись сами собой. И сразу же в голове полетели утро, темная каюта, борода отца, торчащая из-под простыни… шипящий накат воды за стеклом иллюминатора… захлопнувшаяся за спиной дверь… катер у острова… мокрые леера, за которые я цеплялся… волна, которая несла меня к острову… ящик, ныряющий как поплавок… уменьшающаяся корма катера… черные зубы скал и белая пена… гнилые водоросли, на которых я лежал как червяк… сушка одежды…
На мгновение я приоткрыл глаза, устраиваясь удобнее на куртке. Пчелы звенели над шапками цветов. И сквозь сонный шорох травы просачивался еще какой-то чуть слышный, но очень знакомый звук. Я задержал дыхание. Кровь пульсировала в ушах; тук-тук, тук-тук — стучало сердце, и к этому прибавлялось еще тихое: тринк-тинк… тинк-тинк-тинк-тин…
Меня словно сдуло с куртки.
Я спрыгнул с плиты и бросился налево, откуда слышался звук. Шагах в десяти из зеленой трещины во мху тек ручеек. Немного подальше он разливался в озерцо, похожее на осколок неба, упавший на землю.
Надо же!..
Я плюхнулся у озерца на колени и пил до тех пор, пока не начало ломить зубы и за ушами. Потом окунул в небесную глубину опаленное комарами лицо.
Что может быть лучше в жару, когда все внутри свернулось, как белок, и прикипело к ребрам! Пьешь и чувствуешь, как по телу льется прохлада, как перестает стучать в голове, и мир вокруг уже не плывет, а становится нормальным и даже красивым!
Если бы озерцо было побольше, я выкупался бы в нем. Но в бочажок помещались только голова, плечи и руки, и я плескал на себя темноватую моховую воду, пока не замерз.
Ну и родник! Надо запомнить место и приходить сюда, когда захочется отдохнуть.
Я срезал палку, наломал веток и связал их травяным жгутом. Насадил пучок на палку и воткнул ее в каменную щель во мху. Метлу было далеко видно, но я запомнил еще несколько ориентиров: камень, три одинаковых куста и дерево вниз по склону, там, откуда я пришел.
Потом перелез через моховую плиту и снова начал подниматься к вершине. Не терпелось узнать, большой остров или маленький. Когда я рассматривал лоцманскую карту этого района, некоторые были величиной с булавочную головку. Какова же эта булавочная головка на самом деле?
Склон становился все круче. Начался лес. Настоящий лес, который снизу я принял за большие кусты. Ноги заскользили по жирному мху. Сколько его здесь! Казалось, все свободные от деревьев места покрыты темно-зеленым, пахнущим плесенью ковром. Иногда на мху лежали стволы упавших деревьев. Когда я начал перелезать через такой ствол, он вдруг провалился под моими ногами и я упал грудью в сырую труху. Я вскочил и увидел, что от ствола остался темно-коричневый валик влажного праха. Отряхнул его с куртки и джинсов и удивился: как может так сгнить большое дерево?
Теперь, если на пути попадался лежащий ствол, я просто пинал его и проходил насквозь.
Скоро я нашел второй источник воды, потом третий. Оказалось, на острове пресной воды полно. А я-то боялся!
Ближе к вершине начали попадаться деревья, похожие на сосну. А трава стала низкой, будто подстриженной. И камней меньше.
Последние тридцать-сорок шагов я уже не шел, а полз, так было круто. И мох здесь не рос. Верхушка горы состояла почти целиком из монолитного черно-серого камня.
Здесь всего три дерева. В одном из них я узнал дуб. Он рос кряжистый, однобокий, перекошенный ветром. Толстенная ветка отходила от ствола в сторону почти под прямым углом. Ниже торчало два очень удобных сучка. Я сразу же хотел влезть на дуб и осмотреть горизонт, но, подойдя к морщинистому стволу, увидел, что этого делать не надо.
Отсюда, из-под дуба, весь остров лежал подо мной, как географическая карта в атласе.
Совсем небольшой. Вытянутый наподобие лодки. В той стороне, где у лодки нос, далеко в море уходила узкая полоса камней. Вода там была белой, будто туда нанесло лед. Я догадался, что это пенятся среди камней волны.
Другая сторона острова слегка закруглялась — ну прямо корма. Два каменистых мыса выдавались в море справа и слева от <кормы>, образуя бухточку, и я сразу узнал место, куда меня принесло вместе с ящиком. Присмотревшись, я даже увидел камень, на котором сидел, пока сохла одежда.
Здорово повезло! Если бы меня смыло с катера в стороне <носа>, я ни за что бы не вылез на берег. Там меня действительно размололо бы среди камней…
По правой стороне острова от <кормы> до <носа> тянулась узкая, усыпанная большими камнями отмель. В некоторых местах камни поднимались так высоко, что берег становился непроходимым. Хотя нет, все равно вровень с водой шла ленточка более ровного места. Там, наверное, можно пройти вдоль всего берега.
Левая сторона сплошь заросла деревьями.
Горизонт замыкался вокруг острова огромным туманным кольцом. И нигде — ни слева, ни справа, ни позади — не было видно ничего, кроме голубовато-серой глади моря и очень синего неба над головой. И солнца, которое жгло. Правда, наверху зноя и духоты не чувствовалось — здесь гулял ветер, который налетал на остров, казалось, со всех сторон сразу. Сначала это было приятно: ветер, нет духоты, нет комаров, которые жалят до волдырей. Но через несколько минут я замерз.
Больше на вершине делать было нечего.
Я подобрал палку и начал спускаться к роднику.
