Психологи пишут, что наиболее стойки впечатления детства и что зачастую именно они главенствуют в формировании характера и мироощущения человека. Случилось так, что первой книгой, которую мне начали читать в детстве, было бессмертное творение Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». У отца (тогда мне было три-четыре года) я пытался выяснить, как Робинзон спал на дереве без одеяла? Чтобы успокоить мое воображение, отец, помнится, сказал, что одеяло у Робинзона было.
Не этот ли далекий эпизод и сделал меня неисправимым Робинзоном?
Учеба, работа, фронт, снова работа и наконец выход, как принято говорить, на заслуженный отдых не уничтожили стремление побыть один на один с природой.
А отсюда походы, предпочтительно пешие или велосипедные, отсюда книжные полки с приключениями робинзонов всех времен и народов. Среди них: «Подводные робинзоны», «Тюремные робинзоны», «Добровольные робинзоны», «Робинзоны Алеутских островов», «По следам Робинзона» и другие, все, что удалось достать и сохранить за многие годы. Особо следует упомянуть альбомы карикатур на робинзонов и робинзонады, которые часто публикуют наши и зарубежные журналы.
Примерно такой же неисправимый чудак мой старый друг Игорь Владимирович П., фотограф по профессии, страстный любитель природы, общение с которой он считает едва ли не первой необходимостью для горожанина. Он тоже коллекционер. Груды вырезок из журналов, собранных за много лет, о всем том, что писали в защиту природы: леса, зверей, болот.
Обычно обстоятельства не мешали нам отправляться в длительные пешие и велосипедные вояжи по Европейской России.
Велотуризм выгодно отличается от пешего: поклажу не надо тащить в рюкзаке – ее можно навьючить на багажник велосипеда, к которому пристроены емкие перекидные сумки со множеством карманов, что позволяет находить искомое, не вытряхивая на землю все содержимое. Ну, а о том, что велосипед экономит силы и время, говорить уже не приходится.
Наши кони (велосипеды), густо обмазанные тавотом на зимнюю спячку, как и походное имущество, хранились в сарае подмосковного садового участка – отправной точки намечаемого похода. Для старта оставалось только приобрести продукты, батарейки к приемничку и фонарику да удалить с велосипедов зимнюю смазку. Но увы, резко ухудшившаяся за зиму спортивная форма моего друга не оставляла никаких надежд на совместное путешествие.
– Езжай один,– вздохнул он,– а я стану, как большинство моих сверстников,кинопутешественником.Тебе, если ты, конечно, не захочешь отказаться от поездки, приготовлены конверты.
– Какие конверты?
– Вот эти, с вложениями пожеланий человеку, коллекционирующему «Робинзонов» и мечтающему самому окунуться в робинзонаду. Я подумал, что задания, вложенные в эти конверты, как-то скрасят тебе одиночество. Впрочем, можешь и не пользоваться конвертами: в них нет ничего, кроме придуманных трудностей.
Мы распрощались, пожелав друг другу самого важного – здоровья.
Он отправился в поликлинику, а я к садоводческому поместью, где хранилось наше походное снаряжение.
Я взял пока только то,что было необходимо.
Д. ДЕФО. Робинзон Крузо.
В старых, дореволюционных переводах «Робинзона Крузо» есть трогательно-скрупулезный перечень того, что Робинзон привозил на свой остров после очередного визита на застрявший в подводных скалах корабль. В наше время появились сокращенные переводы, где пропущены эти милые перечисления хозинвентаря и молитвы благодарности За его спасение.
А между тем сборы в любую робинзонаду, даже пригородную, всегда назидательны и хлопотны, особенно если намеченный план требует корректировки. Имущество, рассчитанное на два велосипеда, пришлось пересмотреть. Вполне естественно, что оно убавилось не только в количестве, но и в ассортименте.
Вот главное, что было уложено на багажник дорожного велосипеда и в приспособленные для этого перекидные сумки: брезентовый гамак с полиэтиленовой накидкой (на случай дождя), самодельный спальный полумешок, собственной конструкции чудо-самоварчик (почему чудо, объясню позже), миниатюрный складной стул (очень удобен в походе), косарь (в одних ножнах с пилкой), карманный фонарик, маленький транзисторный приемник, миниаптечка, лупа (мир насекомых весьма любопытен), кое-какие продукты…
На мой взгляд, такое снаряжение способно дать даже комфорт.
Да, очки! Чуть не позабыл. Для них пришлось раздобыть старый металлический футляр, давно не выпускаемый промышленностью. А зря, его устойчивость к случайным нагрузкам намного выше, чем у пластмассовых очешников, не говоря уже о модных кожаных.
Кажется, пора сказать «поехали!», хорошее русское словечко, которое произносят даже космонавты под рев уносящих их в небо двигателей.
Солнечный июльский день обещал удачное начало подмосковного вело-путешествия. Проселочная, хорошо накатанная грузовиками дорога шла между полями пахучего клевера и рослой кукурузы. Впереди темнела зубчатая стена леса. За ней всегда мерещится встреча с новыми впечатлениями.
Часам к двум-трем, я забрался в глубь далеко не девственного леса. Наивно ожидать в начале грибного сезона исхоженных мест. Увы, приходится довольствоваться тем, что есть. Плешины старых и новых кострищ, украшенные осколками бутылок и консервными банками, обрывки бумаги, гниющие вороха елового лапника и веток, служивших грибникам постелью… Словом, все то, что называют следами дикарей конца двадцатого века.
Обеденный привал, как всегда, начался с поиска микроучастка, где было бы подходящее дерево, к которому можно прислонить велосипед, и свободный от кустов сухой пятачок земли.
Как приятен комфорт во время трапезы в лесу. Не удобнее ли сидеть не на корточках, не по-турецки, а на сухом пенечке или микростульчике, обычно путешествующем со мной на багажнике велосипеда? Полезен и кусок фанеры на тонюсеньких проволочных ножках, служащий столиком. Не надо доказывать, что есть на уровне раскладного походного столика приятней и полезней,чем с поверхности земли, когда за каждой ложкой и куском приходится нагибаться.
Подложив порцию сосновых шишек в чудо-самоварчик, в котором кипятилась вода по соседству с гороховым супом, я достал пакет с конвертами. На первом (все они были пронумерованы) по диагонали было написано: «Вскрыть после окончания приготовлений к ночлегу». Что ж, так и сделаю, решил я, довольный тем, что в моем распоряжении весь день, который можно провести так, как хочется, без выполнения каких-то заданий, таящихся в конвертах.
Мне жилось теперь легче, чем раньше, и в физическом, и в нравственном отношении.
Д. ДЕФО. Робинзон Крузо.
Оккультисты убеждены, что любая вещь, побывавшая в руках хозяина, несет в себе информацию о его характере. Не берусь утверждать, что это так, но поразительная наблюдательность Шерлока Холмса служит тому подтверждением. Думается, что и по моим вещам Холмс смог бы кое-что рассказать об их владельце.
Вначале мне хотелось отвести специальную главку описанию походных самоделок, но, пожалуй, целесообразнее упоминать о них по ходу рассказа. Так вот, идея кухонного комбайна родилась после посещения выставки «Русский самовар», где экспонируются самовары самых разных типов и художественных форм. Были там и самовары-чайники, и самовары для сбитня – старорусского варева, о составе которого у меня весьма смутные представления.
Но если можно варить в самоваре густой сбитень, то почему же через перегородку, за той же самой дымогарной трубой не выделить отсек для кипячения воды? На бумаге у меня появилось нечто вроде плоского солдатского котелка, перегороженного трубой на два отсека. Один предназначался для варки супа, каши или картошки, второй– для кипячения воды, чая, кофе. Вскоре нашелся знакомый, взявшийся сделать опытные образцы. Опробование в полевых условиях, как это принято говорить, показало их высокие эксплуатационные качества. Помимо явных преимуществ перед традиционными котелками, развешиваемыми над костром, плоский самовар позволяет обойтись без костра! Следовательно, это какой-то вклад в дело сохранения окружающей среды. Если бы геологи и прочие экспедиционные работники, туристы, рыболовы, охотники и грибники имели бы в своих рюкзаках такой комбайн, то сколько бы исчезло с лица природы долго не зарастающих оспин кострищ!
Человек средних лет (я все еще отношу себя по физиологическим данным к этой категории людей), среднего роста и веса за семь-восемь часов похода затрачивает, как утверждают справочники, около 4000 килокалорий. Поэтому я не пренебрегаю сытной едой, когда она помогает сохранять равновесие сил и здоровья.
Спешить, чтобы добраться до какого-то пункта в такой-то срок, не требовалось, поэтому после обеда, развесив между двух березок брезентовый гамак, я предался отдыху, уйдя в созерцание окна неба в обрамлении свежей листвы.
Ни вид неба, ни прослушанная по приемничку информация о погоде, не обещали ее порчи, и я мог не спеша сняться с обеденной стоянки. Не лишне вспомнить, что она была не очень-то удачной: отсутствовала вода – ручеек, болотце, родничок, ну хотя бы лужа, в которой можно было бы сполоснуть немудреную кухонную утварь. Пришлось довольствоваться травой и листьями. И снова в путь.
Следов после привала в виде кострища и других отметин не осталось. Нужна наблюдательность Дерсу Узала, чтобы заметить в траве крошечную, с розетку для варенья, пропалину с кучкой золы, высыпавшейся из колосника чудо-самоварчика, да и то я ее прикрыл свежесорванной подушечкой лесного мха.
Часто приходится слышать недоумение – «Как это вы по лесу с велосипедом!?»– Да так,– отвечаю,– попробуйте сами; вполне проходимо, избегайте только мелколесья, обходите кустарники и буреломы и не увязайте на топких местах. И в самом деле, леса средней полосы не тропические дебри, и если в них не продираться сломя голову, то вести велосипед не большая обуза.
Ведя за руль своего «харьковчанина», я брел по лесам и перелескам, иногда на подъемах волоча его за багажник. За час я проходил, изредка ехал (когда встречалась попутная тропинка) этак по три-четыре километра. На пересеченной местности и в мелколесье скорость падала вдвое.
Старая русская пословица гласит: «Чем дальше в лес, тем больше дров». Ее можно понимать и дословно, и применительно к иным обстоятельствам, например о смене впечатлений, которых становится все больше по мере продвижения в нехоженные места.
Ручеек, бегущий в заросшем овражке, позволил навести порядок в кухонной посуде и пополнить запас воды, которую я обычно вожу в надежно склеенных полиэтиленовых мешочках. Конечно, следуя вдоль рек, озер и речушек, этого можно не делать, но когда путь лежит через леса юго-восточного Подмосковья, то эта предусмотрительность не лишняя. Можно, разумеется, заезжать в деревушки и пользоваться колодезной водой, но это мною почти не практикуется, потому что нарушает обаяние робинзонады.
К концу дня, а летом он длинный, я оказался на опушке елового лесочка. Пора было устраиваться на ночлег.
Я не пользуюсь палаткой даже в дождливую осень. Палатку успешно заменяет брезентовый гамак с полиэтиленовой накидкой, надежно прикрывающей спящего от любых хлябей небесных и ветра. Самодельный же спальный мешок отличается от фабричного лишь немногим – поуже и полегче, ведь у меня не автомобиль, а велосипед. Его я обычно ставлю в изголовье, поперек, чтобы рама фиксировала горизонтальное положение гамака, иначе можно случайно опрокинуться. Прозрачная полиэтиленовая накидка позволяет видеть окружающее. И сумерки уходящего в темноту леса, и звездное небо, и рассвет, и первые лучи восходящего солнца.
Те, кому приходилось ночевать в одиночестве в лесу, согласятся, что в сгущающихся сумерках есть что-то трудно постижимое. Будто глубинная, генетическая память передает настороженное волнение наших предков перед наступающей темнотой, в которой таилась опасность. Спасение от темноты, населенной хищниками, дал огонь. Поэтому очевидна и неистребима наша любовь к костру.
Можно подумать, что этим отступлением я противоречу самому себе. Вначале восхваление чудо-самоварчика, позволяющего в походе или экспедиции обходиться без традиционного костра, а потом гимн костру. Противоречия не усматриваю; из маленькой приставной трубы валил дымок, и язычки пламени и искры устремлялись в небо.
Когда наступила ночь, я с замирающим сердцем спрашивал себя, что меня ожидает…
Д. ДЕФО. Робинзон Крузо.
«Вскрыть после окончания приготовления к ночлегу». Приготовления были кончены, и надо было посмотреть, что написано в первом конверте Робинзону.
«Прошу покинуть гамак, спальный мешок и устроиться на ночлег с помощью подручных материалов, приняв меры против простуды, насекомых, холода, дождя и других неблагоприятий. Ответь и запомни свои ответы (лучше запиши). Постскриптум. Выполнение или невыполнение задания на твое усмотрение».
Сон – это треть нашей жизни. Философы и физиологи, поэты и прозаики, физики и химики – каждый по-своему рассматривают это блаженное состояние. Я, разумеется, мог бы воспользоваться уже приготовленным снаряжением и, чуточку покривив душой, залезть в спальный мешок, а утром, на досуге, ответить на вопросы.
Но я знаю себя. Итак, нет ни гамака, ни спального мешка, а я застигнут в лесу в сумерках в легкой одежде.
Первое и самое простое решение – разжечь большой костер и заготовить топливо, чтобы хватило до рассвета. Перед костром, с наветренной стороны, можно настелить еловый лапник, ветви, траву, сено, мох, и вот так (как это обычно делают грибники), ворочаясь с боку на бок, поочередно отогревать то одну, то другую часть тела.
Этот вариант ночлега был отброшен как неоригинальный, чему, надо признаться, способствовала теплая погода, да и то, что на земле появилось бы еще одно ненавистное мне пятно кострища.
Робинзон Крузо, если вы помните, очень любил строить всяческие ограды. И я тоже решил этим заняться.
Достал косарь и неподалеку от велосипеда нарубил елового лапника и ветвей, стараясь сообразовать эти ампутации деревьев с их пользой, то есть удаляя только нижние и переплетающиеся ветки, боковые паразитические приросты. Потом выбрал место повыше, под сосной, ибо там всегда суше, чем, скажем, под елью и другими деревьями. После этого я провел на земле две параллельные линии в 70–80 см одна от другой, соединив их полукругом с одного конца. По контуру этого удлиненного латинского «U» через пятнадцать-двадцать сантиметров воткнул толстые ветки, нечто вроде частокола, который старательно, виток к витку, оплел еловым лапником. Остаток стройматериала уложил внутрь «вольера», туда, где было закругление, подбил изголовье сухим мхом, надерганным у подножья сосен Теперь осталось придумать, как утеплить одежду.
Будь рядом стог сена или соломы, проблемы не было бы. Натолкал бы их в брюки, под куртку сколько мог и, округлившись таким образом, не побоялся даже заморозков. Но если бы да кабы. Пришла мысль набить себя мхом, но я отказался от этого, так как на подушку еще можно было выбрать кусочки без населения, а уж в больших количествах это было равносильно ночлегу в муравейнике.
Не раз приходилось слышать рассказы о том, что в минувшую войну наши бойцы, прорываясь из окружения, уже к зиме, в неимоверно трудных условиях, в одном летнем обмундировании, подкладывали внутрь гимнастерок, на спину и грудь куски свежесрезанной (а следовательно, гибкой) бересты. Они делали нечто вроде нательных кирас от пронизывающего холода. Но не спать же летом в бересте…
Следом вспомнился рассказ Марка Твена о бездомном человеке, ночевавшем на парковых скамьях, который защищался от холода старыми газетами, равномерно распределяя их под своим рубищем. Этот способ хорошо известен туристам и охотникам, окутывающим бумагой ноги, когда невозможно сменить промокшую обувь. А те, кто знаком с пояснично-крестцовым радикулитом, не преминут защитить известную область вдвое сложенной газетой. На мокрые ноги, на газету, можно надеть вездесущие полиэтиленовые пакеты, а уж потом обуться. Увы, лишних газет у меня не было.
Быстро темнело, и пришлось почти вслепую изготовить одеяло. Принцип тот же, что и для забора вокруг кровати. Требуется с десяток, в рост, тонких прутьев (хорошо орешника), которые следует воткнуть толстыми концами в землю и поплотнее заплести самыми тонкими ветками или высокой сухой травой. Сырую траву (осоку, камыш), как, впрочем, и ветки лиственных пород, для этой цели можно использовать только в крайнем случае. Лучше воспользоваться еловым лапником. Если же одеяло можно изготовить загодя, дав ему просохнуть и уплотниться, то материал может быть любой влажности.Закончив плетение, надо скрепить верхние концы (дабы не расползлось), а уже потом выдернуть из земли нижние и тоже скрепить – идеальным шпагатом здесь может служить кора липовых веток, лыко.
Ночь, пора спать. Кругом тишина, и только какая-то бесшумная тень пронеслась по темно-синему небу, просматриваемому из моего вольерчика. Сплю я обычно на правом боку, поэтому, когда повернулся, нос оказался у самой стенки спальни. Одеялу, перед тем как залезть под этот плетень, я постарался придать выгнутую форму, чтобы и бока были прикрыты. На голове – берет, на него табу я не распространил. Сами понимаете: комары да мошки, а шевелюра уже не столь густа, как в молодости.
Говоря откровенно, наспех сделанное ложе не казалось пуховой периной, но и не было кроватью средневековых пыток. Благодаря плетенкам – вольеру и одеялу–я не был в трагическом положении, но первые лучи солнца приветствовал с радостью приверженцев этого древнейшего культа.
Хотелось скорее сняться с места и двигаться дальше. Но что делать со спальным гарнитуром? Сжечь? В некоторых случаях это, пожалуй, лучше, чем кучи гниющего валежника – рассадника вредителей леса. Но жечь не хотелось, все же ведь кострище, все же черная плешина на траве-мураве. Неподалеку виднелись размытые вешними водами рыжие ступеньки. Это то, что почвоведы именуют эрозией почвы, началом роста оврага. Вот туда-то я и перетаскал все, что составляло постель и укрытие. Теперь размывающие водопадики поутихнут и овраг не станет расти так быстро.
Покончив с уничтожением следов пребывания, я вывел своего коня на ближайшую тропинку и покатил по ней, радуясь движению в новом солнечном Дне.
До встречи на новом привале!
