Почти все песцы, добытые на островах, были голубыми. Так, например, в 1922 г. на острове Беринга было забито 562 голубых песца и 9 белых. Капканами было добыто 423 и ружьем 148 песцов. Песцы на острове Беринга были более дикие, чем на острове Медном, тем не менее хорошие охотники иногда за одну ночь добывали до 10 шт. Шкурки белых песцов оценивались в 50 руб., голубых песцов приблизительно в 4 раза дороже. В результате усиленного промысла на острове Беринга на 1 января 1923 г. поголовье песцов сократилось до 1 500 шт.
С момента установления на Командорских островах Советской власти, т. е. с 1923 г, там стала проводиться работа по организации рационального островного звероводческого хозяйства.
Отлов песцов начали производить главным образом кормушками-ловушками и ящиками-ловушками с целью поимки живых зверей, лучших из которых можно было бы отпускать на волю как производителей. Кормушки-ловушки имели обнесенный металлической сеткой ловчий дворик и деревянный домик, в котором происходил осмотр песцов и решался вопрос — забивать зверя на шкурку или оставлять производителем. Эта ловушка являлась наиболее усовершенствованным орудием лова. Первые четыре кормушки-ловушки были сооружены (по две на каждом острове) летом 1923 г. Подкармливать песцов начинали за несколько недель до отлова. Как правило, песцы через две недели привыкали к кормушкам-ловушкам и охотно посещали их, а на острове Медном сбегались, услышав удары топора по мясу. Из 219 отловленных на острове Медном зимой 192324 г. песцов 103 зверя были пойманы кормушками-ловушками; 29 песцов были отобраны и выпущены на волю. Худшие результаты отлова оказались на острове Беринга, где кормушкой-ловушкой было поймано 58 песцов голубых и 2 белых; 9 песцов голубых были выпущены на волю в качестве производителей. В последующие годы основное количество песцов, в особенности на острове Беринга, отлавливалось кормушками-ловушками. Так, в 1925 г. из добытых на острове Беринга 793 голубых и 10 белых песцов и на острове Медном 250 песцов более половины зверей было поймано посредством кормушек-ловушек.
Бобры камчатские водились в 20-х годах текущего века в небольшом количестве как у Командорских островов, так и на южной оконечности Камчатского полуострова у мыса Лопатки.
Известный путешественник и исследователь Дальнего Востока В. К- Арсеньев, работавший в 1924 г. во Владивостоке в должности заведующего отделом охоты на морского зверя Дальневосточного управления рыболовства и охоты на морского зверя, писал в Дальневосточный отдел земельного управления о том, что около острова Медного держалось поголовье каланов в количестве 350—400 шт. По наблюдениям В. К. Арсеньева число их за 1924—1926 гг. возросло в связи с тем, что промысел их ограничивался, В. К- Арсеньев вносил предложение запретить убой каланов. Это предложение было принято, и в 1924 г. последовало опубликование решения о запрете охоты на каланов, которое не отменено и до настоящего времени.
Годом ранее, в 1923 г, В. К. Арсеньев представил начальнику Дальневосточного управления рыболовства и охоты на морского зверя Головскому «Тезисы и план работы по охране камчатских бобров у мыса Лопатка», над которыми он начал работать еще в 1897 г.1. Арсеньев писал в тезисах: «Охрана морских бобров должна явиться побудительной причиной к принятию в срочном порядке следующих мер: 1) обследование бобровых лежбищ; 2) запрет убоя бобров в течение нескольких лет; 3) организация действительной охраны бобровых лежбищ; 4) объявление заповедником южной части Камчатского полуострова. Только при условии проведения в жизнь этих положений в том порядке, в каком они изложены выше, можно рассчитывать не только на сохранение остатков бобров у мыса Лопатки, но и на их размножение».
Далее В. К. Арсеньев предлагал изучить фауну и флору берегов южной части Камчатского полуострова, к которым в 1923 г. еще можно было применить выражение «Терраинкогнита» (неизвестная земля). Зная о многочисленных случаях браконьерства, В. К- Арсеньев писал в конце своих тезисов: «Запрет убоя бобров должен производиться одновременно с введением охраны этих лежбищ на местах. Только при условии охраны как со стороны суши, так и со стороны моря запуск на бобров будет иметь смысл. В противном случае он принесет только вред, потому что добытую шкуру браконьеры не станут продавать в г. Владивостоке, а постараются сбыть японцам. Эти последние, зная, что промышленники никуда больше продать бобров не могут, будут давать за них только полцены. В результате, чтобы добыть ту сумму, на которую рассчитывал браконьер, он должен убить вдвое более бобров, что при отсутствии охраны сделать нетрудно». Знаменитый исследователь Дальнего Востока предлагал запрет на добычу каланов сделать законом, опубликовать этот закон в печати, сообщив о сроках запрета, широко оповестив население Камчатки, разослав всем жителям специальные объявления, известить советских консулов в Японии с целью опубликования закона в японских газетах.
Несмотря на объявленный в 1924 г. запрет промысла каланов, стадо этих животных росло медленно. По наблюдениям И. И. Барабаш-Никифорова, поголовье каланов у острова Медного в 1925 г. достигало 450 шт, в 1931 г. — 500 шт. и в 1939 г.— 800 голов. У острова Беринга он заметил всего несколько каланов, а у южной оконечности Камчатки в 1929 г. — 250 шт. В последующие годы стадо каланов у мыса Лопатки уменьшилось. В 1930 г. оно определялось в 150 голов, хотя разрешенной охоты на каланов не производилось, а в 1940 г. не было обнаружено ни одного калана. По мнению И. И. Барабаш-Никифорова, японцы с Курильских островов в 30-х годах, занимаясь рыболовным и краболовным промыслом, охотились тайным образом и на каланов. Кроме того, каланы были напуганы длительными и шумными работами по снятию с мели в 1930 г. в Лопаткинских капустах японского парохода «Муроран-Мару» и ушли в другое место. Однако слабый прирост стада каланов на Дальнем Востоке до начала Великой Отечественной войны объяснялся в первую очередь тем, что одновременно с введением запрета промысла каланов не была установлена соответствующая охрана этих животных, о чем так беспокоился В. К- Арсеньев.
Дореволюционный хищнический промысел морских котиков американскими и русскими компаниями резко снизил поголовье этих зверей у Командорских островов. В 80-х годах XIX в. стадо котиков насчитывало сотни тысяч голов, в 1906 г. — только 65 тыс. шт. ив 1911 г. — 9 тыс. шт. Морские котики в большом количестве забивались как на лежбищах, так и в море, причем незаконным морским промыслом занимались главным образом японцы.
Благодаря введению запрета на забой котиков в 1912 г. сроком на 5 лет, стадо этих животных стало несколько увеличиваться. Но во время интервенции японцев на Командорских островах численность морских котиков вновь сократилась в результате перепромысла.
