В XIX в. земледелие продолжало играть основную роль в народном хозяйстве России, но патриархально-натуральный характер земледелия уже накануне реформы 1861 г. был основательно нарушен. В первой половине XIX в. продолжалось общее экономическое развитие России, которая с каждым годом все активнее включалась в товарооборот мирового рынка. В этих условиях крепостное хозяйство страны стало терять ведущую роль в народном хозяйстве России. Господствующее положение в будущем принадлежало капиталистическому укладу, еще слабому в начале XIX в, но уже успешно развивавшемуся. Товарно-денежные отношения стали преобладать во всех отраслях народного хозяйства России. С каждым годом увеличивалось количество рабочих на мануфактурах (в 1804 г.— 95,2 тыс. человек, в 1860 г. — 565,1 тыс. человек). Усилилась хозяйственная специализация отдельных районов страны, что способствовало дальнейшему развитию внутренней торговли. Значительно увеличилось количество ярмарок — в первой половине XIX в. в стране проводилось около 1 тыс. ярмарок в год, крупнейшими из которых были Нижегородская, Ирбитская и др. Одним из важнейших товаров, поставлявшихся на ярмарки, были меха, занимавшие заметное место и во внешней торговле России.
После отмены крепостного права капиталистическая промышленность России стала развиваться быстрыми темпами, увеличив свою продукцию с 1861 по 1900 г. более чем в 7 раз. В связи с этим во второй половине XIX в. быстро развивалась внутренняя и внешняя торговля страны, чему также содействовало железнодорожное строительство.
Удельный вес охотничьей продукции в торговле России в XIX в. снизился, поскольку рост производства других товаров шел более быстро. Но во многих районах страны, в особенности на севере Сибири, охотничий промысел на пушных зверей имел еще очень важное значение.
Наиболее ценными мехами в XIX в. по-прежнему были: шкурки соболей, бобров камчатских и лисиц черно-бурых. Поэтому, сибирские и дальневосточные охотники все свое умение сосредоточивали на промысле этих ценных зверей. В массовых количествах добывались также шкуры морских котиков.
В начале XIX в. добыча соболя по всей.России исчислялась в количестве около сотни тысяч штук, в конце века — от 30 тыс. до 60 тыс. шт. Поскольку поголовье соболей уменьшилось, цены на соболиные меха к концу XIX столетия повысились — шкурки продавались по 150 руб. и дороже за штуку.» Еще в 40-х годах XIX в. лучшие из дальневосточных соболей с реки Тим-птон ценились в 100 руб. ассигнациями. За шкурки соболей с реки Зеи платили до 80 руб, а с рек Селемджи и Уды— до 60 руб. и худшими считались амгунские и бурейские соболи.
л Если ранее соболей было так много, что они подходили близко к человеческому жилью, то в конце XIX в. соболи в большом количестве водились в основном в труднодостигаемых горах и в истоках рек Восточной Сибири. Так, в Сибири добывалось в год на каждого охотника: в 30-х годах XIX в. — до 75 шт, в середине века — от 20 до 50 шт, но были и такие охотники, которые добывали в год только 6—7 соболей.» В Канском и Минусинском уездах в отдельные годы XIX в. охотники добывали до 100 соболей в сезон на каждого. В этих районах даже в период с 1895 по 1905 г. на одного промышленника приходилось до 25 добытых соболей в год, а у лучших охотников — до 50—60 шт. В то же время были отдельные сезоны, когда соболей становилось меньше, а охотников выходило на промысел больше, вследствие чего добыча на каждого охотника сокращалась. Так, в 1840 г. в Минусинском округе один охотник в среднем добыл по 10—15 соболей, а согласно официальному статистическому отчету—-даже по 5 соболей. Лучшие охотники Удского округа в конце XIX в. добывали за сезон до 40 соболей, охотясь с середины октября до 15 марта.
В связи с тем, что официальные данные об общей добыче пушных зверей в России не публиковались, трудно назвать точное количество мехов, которые поступали на рынок от охотничьих промыслов. Некоторые авторы, выступавшие в XIX в. в печати с цифрами добычи пушнины по отдельным районам России, сами иногда сомневались в точности данных. Так, некоторые считали, что в 1895 г. в Сибири было забито (в шт.): волков и собак — 4 680, выдр — 432, горностаев — 15 230, куниц— 1 684, лисиц красных — 31 265, сиводушек—18 145, черно-бурых— 5, леопардов—165, медведей белых — 44, медведей бурых — 2 670, песцов — 18000, пыжиков — 1914, рысей —1614 и соболей — 27 000. В данные не вошла пушнина, добытая на землях, принадлежавших царскому дому. По мнению этих авторов, по всей России пушной промысел в конце XIX в. давал в год мехов на 10—12 млн. руб. Эта цифра, так же как и сведения о добыче отдельных видов пушнины в Сибири, занижена; кроме того, не приведены данные о добыче шкурок белок, которые составляли большой удельный вес в заготовках пушнины. Сумма среднегодовой добычи пушнины на 10—12 млн. руб. опровергается поступлением в 1895 г. на Нижегородскую ярмарку пушных шкурок на сумму в 13 615 000 руб. и на Ирбит-скую ярмарку — 2 554 220 руб. Кроме этих ярмарок, меха продавались на Якутской, Обдорской и других ярмарках, а также отгружались непосредственно в Москву, Петербург и за границу.
По данным печати конца XIX в, охотой в России в тот период занимались, включая любителей, 10 млн. человек, которые имели ежегодные доходы от реализации шкурок пушных зверей, пернатой и другой дичи до 300 млн. руб. По данным Д. К- Соловьева 1, в России добывалось следующее количество отдельных видов пушных зверей:
Хотя охота на пушных зверей в XIX в. производилась во всех губерниях России, основная масса пушнины все же поступала из районов Крайнего Севера, Якутии, Восточной Сибири, Дальнего Востока, с Камчатки, с тихоокеанских островов, из Русской Америки и из отдельных районов Западной Сибири и Урала.
В районах сибирского Крайнего Севера охотничий промысел, наряду с рыболовством, являлся главным занятием местного населения. Но, поскольку не было законов, ограничивавших в этих районах сроки охоты, промысел проводился хищнически. Охотники Севера добывали пушнину главным образом самодельными ловушками. Каждый охотник устанавливал большое количество ловушек на обширной территории, и обход их занимал много времени; возвращаясь к ловушке через несколько дней, охотник часто находил только кости пойманных животных— их пожирали хищники.
Сибирские охотники сбывали пушнину скупщикам или, если мехов было добыто много, один из охотников, собрав пушные шкурки у товарищей, сам возил на местные торги и ярмарки, устраиваемые обычно в населенных центрах после окончания пушного промысла.
Скупщики жестоко эксплуатировали охотников, которые большей частью отдавали свои меха в обмен на различные необходимые им товары. Торговцы перед заключением сделки разыгрывали роль гостеприимных людей, угощали охотников спиртом, часто спаивали их и в результате пушнина доставалась прасолам 1 за гроши. После окончания сделки скупщик заявлял охотнику, что его пушнина не покрыла полностью взятых им товаров и записывал за охотником долг. Таким образом звероловы попадали в кабалу к торговцам и годами не могли рассчитаться с долгами, которые переходили от дедов и отцов к сыновьям и внукам.
«Один (скупщик. — А. К-) возил с собой детский фокусный ящичек, в котором были приборы для многих простеньких фокусов. . фокусник-купец превращался в глазах охотника в волшебника., в человека, от которого трудно что-либо скрыть и которого необходимо бояться, а в результате лишняя связка песцов или лисиц появляется в кожаной сумке фокусника. Если скупщик пушнины не гнушается шантажом, обманом и тому подобными недобросовестными способами воздействия на охотников, то о широко применяющейся практике обмеривания, обвешивания и обсчитывания и говорить не приходится. На побережье Чукотки охотников-чукчей, кроме русских купцов, беззастенчиво эксплуатировали иноземные торговцы, главным образом американцы, которые в обмен на ром, виски, табак, безделушки и оружие забирали у чукчей наиболее ценную пушнину, причем также обманным путем зачисляли их в должники.
Долги толкали охотников на хищнический промысел пушных зверей, независимо от времени года и качества волосяного покрова; охотник старался заготовить побольше мехов для того, чтобы рассчитаться с долгами.
В большинстве губерний России был развит промысел на белок. Как в Сибири, так и в северных районах Европейской России на беличью охоту уходили в октябре-ноябре артелями от 4 до 10 человек, расселяясь на месте промысла в избушках или землянках. Вот, например, как проходило белковье, т. е. охота на белок, в Забайкалье в середине XIX в. С покрова дня (1 октября сст.) начиналась подготовка: сушили сухари, чинили одежду и обувь, обряжали лошадей, налаживали винтовки, припасали порох и свинец и осматривали «промышленных собак». Этот период скупщики пушнины использовали, продавая охотникам боеприпасы за наличные деньги или в долг под меха. Свинец, покупаемый скупщиками в городах по 10 коп. серебром и дешевле за фунт, они сбывали промышленникам по 50 коп, а если в обмен на пушнину, то требовали за фунт свинца 3—4 шкурки белок. В тайге охота продолжалась 2—3 месяца, причем в течение этого времени промышленники дома не бывали. Хотя основной задачей артели была добыча белок, попутно с ними охотники забивали и других пушных зверей (медведей, рысей, лисиц, хорей и т. д.). С раннего утра до позднего вечера промышленники ходили или ездили верхом на лошадях по лесу, часто с собаками, разыскивая белок. Стреляли белок из винтовок, заряженных небольшими пульками. В среднем каждый охотник добывал в Забайкалье за один выход на белковье более 300 белок; кроме того, много других зверей.
