Доказательства распространения речного бобра в Восточной Прибалтике в доисторическое время приводит К. Л. Паавер (1965). По его данным, бобр в течение всего послеледникового времени был одним из основных охотничье-промысловых зверей. Время первичного проникновения бобра на эту территорию палеозоологическими находками не документируется. Наиболее древние субфоссильные остатки бобра известны от VII тысячелетия до н. э., когда он здесь уже достиг значительной численности. Остатки бобра были обнаружены в раскопках всех археологических памятников среднего голоцена (смотреть статью под номером 1.5).
Ценные литературные данные о распространении бобра на территории нынешней Латвийской ССР содержит монография Ф. П. Кеппена (1902). Ко времени выхода его книги этих животных здесь уже не было, однако в прошлом, пишет Кеппен, они встречались часто. Это следует из сообщений ряда исследователей XVIII—XIX вв., таких, как Гревинк-Сиверс, Вирхов, Фишер, Грубе, Лёвис, Миддендорф, Штолл, Бютнер, Шведер, Брандт (смотреть статью под номером 1.6).
По данным Ф. П. Кеппена (1902), уже начиная с 1818 г. бобр в пределах Лифляндии водился только по среднему течению-р. Гауи, где река протекает через лесистую местность. Предпоследний бобр на этой реке был убит в 1841 г. в пределах казенного имения Аагоф (ныне Гауиена, Валмиерский район). Спустя еще 30 лет, в 1871 (или 1873) г. был убит один бобр, державшийся в р. Раузе (приток р. Палса, впадающей в р. Гауя) между городом Смилтене и Раузенгофом (Валкский район). Последние два бобра в Курляндии были убиты в 1855 г. на Западной Двине (Даугаве) близ Якобштадта (ныне Екабпилс).
Выше по Западной Двине, по обоим берегам ее в Витебской губернии, бобр был широко распространен (Кеппен, 1902, с. 41, 43). Об этом можно судить по целому ряду официальных актов, в особенности XVI и XVII столетий, а также немалому числу топонимов, произведенных от слова «бобр». Такие названия деревень, как Бобры, Бобровщина и т. д., отмечены 6 раз в Двинском уезде (ныне — Даугавпилсский район), в Витебском, Полоцком и Лепельском уездах — по одному.
Э. В. Дрюмпельман и В. X. Фрибе (Drumpelmann, Friebe, 1806,. S. 9) приводят рисунок бобра, убитого в начале XIX в. в р. Кур-ляндская Аа (ныне — Лиелупе) у Гольмгофа (ныне — Салас-муйжа Рижского района). В русском издании публикации (1807, с. 12) авторы сообщают, что бобр, хотя и не часто, но встречается в реках Гауя, Педедзе, Айвиексте, Огре, Салаца и других небольших реках, берега которых покрыты лесом или кустарником.
Ф. Бузе и Г. Шведер (Buhse, Schweder, 1870) выражают сомнение, что бобры еще существуют в прибалтийских провинциях. Л. Стийда (Stieda, 1878, S. 13) считает холм Риннюкалнс (у оз. Буртниеку — Валмиерский район) местом, где первобытные племена селились для ловли рыб и бобров. К. Греве (Greve, 1909, S. 124, 125), отмечает, что в Попе (Вентспилсский район) между 1769 и 1817 гг. бобров было много. За последнюю доставленную бобровую струю весом в 22 лота (1 лот=12,8 г) заплачено по цене 15 руб. ассигнациями за лот (Кеппен, 1902, с. 32).
К- Л. Паавер дает глубокий анализ динамики численности и вероятных причин исчезновения некоторых видов млекопитающих, в том числе речного бобра. Он пишет, что бобр в большом количестве проживал в Прибалтике с начала голоцена и, несмотря на интенсивную охоту, сохранялся в течение тысячелетий. Охотились на него начиная с раннего голоцена, однако численность его решительным образом стала уменьшаться под влиянием человеческой деятельности лишь во II тысячелетии н. э. Однако, по распространенному в литературе мнению, быстрое падение численности вида, раздробление его ареала и последовавшее вскоре его исчезновение в Европе было обусловлено чрезмерно интенсивной охотой. Наряду с этим нельзя, однако, отрицать также большого значения косвенного влияния человеческой деятельности-(вырубка леса, изменение режима водоемов) (Паавер, 1965, с. 69).
Так, по мнению X. Годвина (цит. по Паавер, 1965), охота за многие тысячелетия не смогла снизить обилия охотничье-промысловых животных, а земледелие сделало это за одно тысячелетие. Как велика бы ни была роль охоты в жизни человека предыдущих тысячелетий, она все же не могла привести к исчезновению видов охотничье-промысловых зверей на данной территории, пока здесь сохранялись слабо освоенные человеком участки природного ландшафта. Основной причиной исчезновения бобра, т. е. уничтожения последних коренных бобров Латвии, ряд исследователей считают (цит. по Brandt, 1942, р. 71) беспрецедентный рост цен на бобровую струю (смотреть статью под номером 1.7).
О былой распространенности и популярности речного бобра на территории Латвии свидетельствуют свыше 70 топонимических названий, образованных от латышского слова «бобр» (bebrs). Среди них встречаются названия имений, сел, деревень — Бебрене, Бебри, Бабри, Бебринка и множество названий крестьянских хуторов. Очевидно, их хозяева и жители так или иначе были связаны с бобровым хозяйством или бобровым промыслом. Еще чаще встречаются наименования ручейков, речек, лугов и т. д., содержащие указание на что-либо характерное для бобрового промысла (EndzelTns, 1956; Lowis, 1824, S. 240 — смотреть статью под номером 1.8).
На широкое распространение таких топонимов есть указания и в некоторых литературных источниках XIX и XX вв. К. Греве (Greve, 1909, S. 125) среди других топонимов упоминает название улицы в Риге: Weberstrasse( = Bewerstrasse). Ныне эта улица Старой Риги называется «Аудею» (нем. Weber — лат. audejs — ткач) (смотреть статью под номером 1.3, см. также Lancmanis, 1924; Bennigshoven, 1961).
А. Лёвис (Lowis, 1824, S. 240) сообщает, что латышские названия имений и хуторов с корнем «бебр» имеются в таких местах, где о бобрах теперь (т. е. в начале XIX в.) знают только то, что они здесь когда-то встречались в большом количестве. Перечень ряда топонимических наименований, произведенных от слова «бебрс» (среди других — порожистое место в Даугаве «Бебрис»), в связи с уточнением границ имений приводят также X. Брюйнинг и Н. Буш (Bruiningk, Busch, 1908, S. 538).
Косвенным свидетельством популярности бобра в быту населения территории нынешней Латвийской ССР служит также устное народное творчество. В собрании латышских народных песен (дайн) К. Барона вместе с вариантами находим около 40 четверостиший о бобре. Сравнительно небольшое количество дайн про бобра может служить доказательством того, что к концу XIX — началу XX в., т. е. когда были записаны латышские народные песни, он уже давно потерял хозяйственное значение и почти исчез из памяти народа. Представление об относительной популярности лесных зверей получаем, сравнивая количество дайн, упоминающих определенного лесного обитателя (смотреть статью под номером 1.9). Из вышеизложенного следует, что многочисленность бобров на территории Латвии в историческое время подтверждается многими письменными источниками, топонимическими названиями и устным народным творчеством. Причинами быстрого истощения этого богатства все же следует считать охоту па него и сокращение мест обитания. Истребление последних коренных бобров объясняется чрезмерно быстрым ростом цен на бобровую струю в начале XIX столетия.
