…Я ошалело глядел на чашку Петри, в которой мелиттобий и не думали реагировать на близость магнита, совершенно дурацким образом торчавшего на крышке, и ничего не понимал. Приподнял магнит; ничего под ним особенного, лишь несколько насекомых ползают по всей крышке в разных направлениях, все же остальные сбились в кучу уже в другом месте — на той стороне чашки, что ближе к окну. Эта привычка мелиттобий была мне известна. Называется она фототаксисом и заключается в том, что животное ползет, бежит или летит на источник света. Мои мелиттобий особенно дружно собирались на световой стороне сосудов по утрам; достаточно было быстро повернуть чашку на 180 градусов, как в сторону окна широким фронтом двигалось забавное «войско маленьких черных солдатиков».
Может быть, стремление к свету оказалось сильнее магнитной страсти? Но, помилуйте, почему же ни одной мелиттобий не было на освещенной стороне чашки час назад, когда освещенность в комнате была в общем почти такой же? Может быть, чудеса начались не в чашке Петри, а в моей собственной голове и ни к какому магниту наездники не сбегались?
Яркий свет вспышки напомнил мне, что я не один: мой гость не терял времени зря. Фотокамера его с завидной скоростью запечатлевала на пленке именно то, что ему приглянулось: растерянную физиономию озадаченного горе-исследователя.
На безрыбье и рак — рыба. Мы сфотографировали наездников, скопившихся на освещенной стороне чашки. Увы, снимать больше было нечего, да и задерживать фотографа дольше было нельзя.
Я совершенно расстроился. Такого со мной еще не было: во всех наблюдениях удавалось всегда достичь хоть каких-нибудь результатов, как-то зафиксировать виденное и мало-мальски объяснить его. Обидно до слез: ведь было, было же это, было и почему-то кончилось. Но вот что упустил и не уловил момента, при котором мелиттобии разбежались от магнита, было уж совершенно непростительно. Нельзя было оставлять объект без наблюдения.
Ситуация походила на одну из тех неудач, которые я испытывал, будучи еще мальчишкой. Помню: тихонько подкрадываюсь к цветку, на котором сидит редчайшая бабочка, но взмах сачка, сделанный трясущейся от волнения рукой, оказывается преждевременным. В сетку сваливается тяжелая колючая голова чертополоха, а вожделенная бабочка, моя мечта, моя цель, взвивается в небо.
А то был у меня еще такой случай, это уже совсем недавно. Снял я с листка осины гусеницу бабочки-гарпии, или, иначе, вилохвоста. Личинки эти имеют сзади два длинных отростка, которые при опасности выставляют в виде рогов, чтобы испугать врага. Гусеница была как гусеница, но сзади под рожками был прикреплен поперек тела длинный овальный кокон. Он был довольно крупным, темно-бурым, явно сотканным из плотного шелка. Кокон — штука нередкая, но чтобы его носила сзади гусеница — такого не бывает! Ничего похожего я раньше не встречал и нигде о подобном не читал. Гусеница была совершенно целой, невредимой; груз, как по всему было видно, совершенно ей не мешал и был как-то очень удобно, ловко приторочен во впадине между рожками и задней парой ног, как будто бы эти гусеницы только и занимались тем, что таскали вот такие коконы. Самой гусенице кокон принадлежать никак не мог, для нее он был мал, да и вообще гусеницы (только взрослые) ткут кокон вокруг себя. Отверстий же в шелковом эллипсоиде не было, значит, внутри него находится кто-то другой.
Все известные насекомые-паразиты гусениц, питаясь живым хозяином (в этом случае жертва не парализуется, а живет нормальной жизнью), растут вместе с ним, но в конце концов неминуемо приводят хозяина к смерти. Гусеница гибнет прежде, чем выевшие ее изнутри паразитические личинки сделают себе коконы и окуклятся. Так развиваются многие наездники и мухи-тахины, признанные помощники лесовода и земледельца, гроза насекомых-вредителей. А тут извольте видеть: гусеница жива-здорова, но таскает при себе чей-то странный кокон. Нет, это что-то совершенно другое, необычное, таинственное.
Дома я зарисовал удивительную пару и поместил ее в банку. Что-то будет дальше? Положил туда на прокорм гусенице листья осины и… забыл закрыть. Гусеница уползла, утащив с собой таинственную ношу, и никакие самые тщательные поиски в лаборатории, за открытым ее окном, в других комнатах не дали никаких результатов. Только рисунок и остался, но тайна кокона так и осталась нераскрытой.
Однако же странно… Почему к концам только что поставленной на посудину злополучной подковки поползли некоторые наездники? Показалось? Вот еще одно крохотное насекомое из тех, что ползают снизу по крышке, повернулось головкой к магниту и, поведя усиками, двинулось прямехонько на южный полюс, за ним еще одно, еще и еще… Такая же картина у северного полюса; вот под стеклом напротив оконечностей магнита уже собрались небольшие кучки насекомых, которые все растут и растут; вот почти все остальные мелиттобии повернулись и поспешно, но уверенно шествуют именно сюда, к этим двум пунктам. С затаенным дыханием я смотрел на загадочную, непонятную, дивную картину притягивания мелиттобии магнитом. Теперь можно не паниковать: феномен повторяется, притягательные свойства, исчезнувшие в девять утра, начинают, как видно, нарастать к полудню. Интересно! Надо набраться хладнокровия и терпения и повнимательнее наблюдать. Загадка магнита будет разгадана.
