На протяжении всего периода своего существования бобр являлся мощным эдификатором окружающей среды — активным регулятором речного стока (в собственных «интересах» и на пользу всей экосистемы). Улучшая жизненные условия для всего живого, он внес весомый вклад в экономику природы. Столетиями на территориях, испокон веков занятых бобром, человек охотился на него, получал питательное мясо и шкуры для изготовления одежды, а также, длительное время, уникальное лечебное средство — бобровую струю. Было время, когда богатства, получаемые от охоты на бобров, влияли на экономику и политику стран и даже являлись причиной военных действий.
Необдуманное алчное истребление огромных бобровых ресурсов повлекло за собой не только крупные экономические убытки из-за потери источника ценной продукции, но и огромный, однако слишком поздно осознанный, а то и вовсе не обнаруженный, ущерб окружающей среде. Восстановление бобровых ресурсов почти по всему его ареалу — кроме стран и областей, где произошли слишком большие изменения ландшафтов, — явилось трудно переоценимым достижением природоохранного дела. Был восстановлен практически исчезнувший вид. Однако при полном отсутствии эксплуатации бобры очень быстро размножились и заселили даже угодья, раньше нехарактерные для них.
Этот процесс в разных районах северного полушария протекал неодновременно и с разной скоростью. Первые сигналы об ущербе, причиненном бобрами, начали поступать уже в 40-х гг. XX в. из южных штатов США с благоприятными климатическими условиями для бурного роста их поголовья (с низким качеством меха). Бобры затопляли дороги, лесные и сельскохозяйственные угодья. Фермеры после напрасных усилий выгнать непрошенных гостей из своих владений были вынуждены искать пути, как уменьшить ущерб, вернуть хотя бы часть убытка и даже получить прибыль. Теперь они — разумеется, после необходимого благоустройства территории и улучшения кормовой базы для уток — сдают бобровые пруды в аренду для любительской охоты на водоплавающую дичь (Arner, 1963; Renouf, 1972; Lochmiller, 1979).
При проверке бобровых угодий Латвии поздней осенью 1985 г. мы в бобровых прудах Кулдигского лесничества наблюдали множество кормящихся уток; иногда их количество превышало 100 голов. Следовательно, после вырубки сухостоя бобровые пруды могут превратиться в отличные охотничьи угодья. 1 км2 мокрых угодий зарубежные специалисты оценивают в 20 млн. долларов. Такую сумму составили бы инвестиции для очистки воды, стабилизации уровня грунтовых вод, закрепления почв, удобрения и устранения иммиссии, что до этого осуществлялось без вложения средств в результате жизнедеятельности флоры и фауны мелководья (Kurt, 1982; Westmann, 1977).
Нет сомнения в том, что именно бобры были создателями мелководных бассейнов с начала своего существования до недавнего прошлого; создают они их и в настоящее время — разумеется, насколько им это позволяют нынешние антропогенные ландшафты. Площадь, занимаемая бобровыми прудами, зависит от рельефа местности, численности поселений и кормности территорий. Ограничения устанавливает хозяйственная деятельность человека. Поэтому замечание Ф. Курта о несерьезности предположения, что горсточка бобров может оказать ощутимое влияние на ч«стоту вод, мы считаем уместным только относительно очень густо заселенных человеком земель Западной Европы, где поселение бобров — действительно уникальное явление, а не там, где их поголовье исчисляется миллионами.
Так, общее количество бобров в Северной Америке, по одним данным, оценивается в 400 млн. животных, по другим — их число колеблется в пределах от 150 до 200 млн. (Spencer, 1985). Безусловно, в этом случае бобровые поселения являются мощным природным фактором. Исключительно важен вклад бобров в повышение плодородия почвы. Бобровые пруды служат накопителями плодородных иловых осадков. Необходимы количественные исследования для уточнения эффективности этого процесса в сегодняшнем- антропогенном ландшафте. Это тем более существенно, что «один сантиметр плодородной почвы образуется при благоприятных условиях за период от 100 до 400 лет» (Kurt, 1982).
Самым крупным потребителем воды является общественное сельское хозяйство. За последние два-три десятилетия выросли огромные скотоводческие комплексы, появились механические мастерские, поселки с водопроводами и плохо работающей канализацией; после мелиорации образовались обширные площади пашни, культивированные пастбища со стадами крупного рогатого скота в несколько сотен голов.
Одновременно с обработкой пахотных земель тяжеловесными машинами, уплотняющими почву и уничтожающими значительную часть почвообразующих организмов, резко увеличился поверхностный сток, богатый биогенами и ядохимикатами. Устранение отрицательных последствий этих явлений требует все больше средств. Наибольший вред приносит грубое нарушение правил применения минеральных удобрений и техники. «В основе современных приемов обработки почвы должны лежать точные знания о последующем влиянии их на окружающую среду» (Stalbovs, 1986, 1pp. 13).
Однако до сих пор в широких кругах сохранилась уверенность в допустимости бесконечного расширения и интенсификации производства без дополнительных вложений для охраны природы (Stalbovs, 1983).
По материалам Всемирной организации здравоохранения, 5,6% врожденных дефектов связано с неблагоприятным влиянием внешней среды. Показательно, что в период с 1965 по 1980 г. в результате сельскохозяйственной химизации и индустриального загрязнения число новорожденных с психическими и физическими дефектами в некоторых странах возросло в 3—5 раз (Jablokovs, 1986). Прогрессирующие темпы загрязнения природной среды, особенно водной, заставляют нас очень серьезно взвесить все возможности — и не только технические и уже известные биологические — для решения экологических проблем.
Наибольшие трудности в защите внутренних вод Эстонской ССР в настоящее время создает антропогенное эвтрофлрование: содержание фосфатов в водоемах Эстонии увеличилось за последние десятилетия в среднем в 9 раз, и совсем не осталось типично олиготрофных озер (Симм, 1982, с. 91). Однако очистка этих вод, как пишет А. Маастик (1982), весьма дорога и связана с уничтожением ценных питательных веществ. В Латвии дело с загрязнением внутренних вод обстоит не лучше: 50% существующих биологических очистных сооружений работает неэффективно, нарушая естественные соотношения в пищевых цепях (Eipurs, 1984).
Эй-пурс отмечает, что в биологических очистных сооружениях от сточных вод можно отделить не более 85—90!% органических веществ и небольшую часть минеральных удобрений и других веществ. Такие, «по нормативам очищенные» сточные воды, стекающие в реки и озера, вызывают в них нежелательные изменения. С ростом интенсивности эксплуатации территории все большее количество загрязняющих веществ попадает туда с сельскохозяйственных угодий вместе с дождевыми водами. Они вызывают такой же вредный эффект, как канализационные воды. Так, в водоемах концентрация поверхностных сточных вод от пахоты превышает нормативы в 2—15 раз, с территорий ферм — в 20—1000 раз, а сельских городских сточных вод — в 25—100 раз. Объем загрязнений, попадающих в озера и реки именно таким образом, составляет около 50% общего.
Приведенный Эйпурсом анализ пищевых цепей в рыбохозяйственных прудах показывает, что основную пользу водные организмы приносят именно своим вкладом в очистку воды. Сибирским отделением АН России установлено: если ущерб, причиненный водными организмами, не считая рыб, принять за единицу, то положительный эффект от деятельности этих организмов следует оценить цифрой 3 или 4 (Eipurs, 1984). Чтобы не происходило вторичного загрязнения воды веществами, содержащимися в водных травах, необходимо эти травы раз в год, в сентябре, выкашивать (Eipurs, 1984, 1pp. 25). Отметим, что водные растения — основной летний корм бобров и «выкашивание» водных растений таким путем осуществлялось задолго до появления человека; неизвестно только, будет ли это по силе бобрам и в наши дни.
Всю серьезность проблемы загрязнения пресных вод, решение которой на сравнительно густозаселенной территории Латвийской ССР с ее интенсивным земледелием не терпит отлагательства, образно характеризует писатель М. Бирзе (Birze, 1986, 1pp. 45): «Когда вами будет отравлена последняя река и срублено последнее дерево и выловлена последняя рыба, только тогда — и это плохо — вы поймете, что деньги есть нельзя». В наши дни эта проблема быстрыми темпами обостряется и, как следует из публикаций, ее положительное решение затрудняют в основном дороговизна необходимых мероприятий и конструкций, недостаток экологического образования, а иногда и просто халатность людей, осуществляющих эти мероприятия. Промедление в решении проблемы очистки самого дорогого нашего ископаемого — чистой пресной воды — чревато серьезными опасностями. По словам Ф. Курта, победим ли мы в состязании со временем, еще далеко не ясно. Однако ясно другое — вид является жизнеспособным, пока он не разрушает жизненное пространство для своих детей {Kurt, 1982, S. 209).
Наши исследования показывают (Балодис, Цимдиньш, 1980; Балодис, 1984; Balodis, 1980а, Ь, с), что существенным (не единственным и вовсе не .всемогущим) средством решения этих (и других) проблем может стать рациональное многостороннее использование бобровых ресурсов в условиях интенсивного бобрового хозяйства. Надо помнить, что бесконтрольное распространение этих животных угрожает различными осложнениями, а разумная эксплуатация обещает многосторонние выгоды.
