Мало кто из представителей фауны мог пользоваться такой популярностью, как бобр. Он является героем народных песен, сказок, его обожествляли индейские племена и жители севера Евразии. Начиная с древних времен по XX в. он снабжал человека одеждой, пищей и легендарным лечебным средством — бобровой струей. Так, В. Н. Скалой (1951) пишет, что начало особого отношения человека к бобру следует искать в глубочайшей древности. Уже на заре человеческой культуры бобр был предметом особого почитания (Скалой, 1951, с. 134, 135). Отсутствие достаточных сведений в литературе автор объясняет давним исчезновением его из поля зрения большинства народов.
В свою очередь, по Уоллу, есть основания думать, что самые старые письменные сведения о бобре, точнее о бобровой струе, содержатся в папирусах древних египтян, т. е. им значительно более 3000 лет (Wall, 1926). Бобровую струю в качестве лекарства очень высоко ценили в Древней Греции — около 2400 лет тому назад (Berendes, 1891). Одно из последних руководств, содержащих рецепты и указания по применению этого медикамента, опубликовано в начале XX в. (Hager, 1910). Есть сведения об использовании препаратов бобровой струи в нынешней практической медицине (Смоловик, 1984; Голодушко, Хруцкий, 1977).
К периоду с IX по VI в. до н. э., т. е. 2500—2800 лет назад, относится гимн из «Авесты», свидетельствующий о популярности бобра в древнем Иране, далеко за пределами нынешнего ареала (Алиханова, 1984, с. 32—33):
«В бобровой шубе она, Ардвисура Анахита Из трехсот бобров . . .
Сделанной в должное время; Меха ослепляют смотрящего Блеском золотым и серебряным».
Возобновление исчезающего вида в любом случае связано с необходимостью решения ряда проблем. Особенно сложно это в антропогенно измененном ландшафте. Обычно для сохранения таких животных требуется отведение специальных, строго охраняемых территорий и осуществление других весьма дорогих мероприятий, далеко не всегда дающих удовлетворительные результаты. На рубеже XIX—XX столетий бобр был на грани исчезновения, однако он в этом отношении оказался счастливым исключением. Дело в том, что бобр умеет не только приспосабливаться к новым жизненным условиям, но и (в определенной степени) приспосабливать эти условия к своим нуждам. В антропогенном ландшафте деятельность бобров (при достаточной их плотности), вынужденных строить запруды, чтобы накопить необходимое количество пресной воды, приобретает ряд новых функций, очень важных для народного хозяйства и оздоровления окружающей среды. Эти вопросы широко освещаются в отечественной и зарубежной литературе. Поток такого рода информации непрерывно растет. В последние годы все чаще подчеркивается необходимость сохранения естественных, особенно мокрых ландшафтов (Kurt, 1982; Schoiten, 1985). Среди них боброзые ландшафты, исчезнувшие в Западной Европе несколько столетий тому назад, а в Северной Америке — на пороге XX столетия, имеют особое значение.
Возобновление ареала бобра, животного, еще в сравнительно недавнем прошлом густо заселявшего лесные водоемы умеренной полосы Голарктики, а в начале XX в. почти полностью исчезнувшего, является неоценимым благом для нашего и грядущих поколений. Именно с бобра началась работа по сохранению и реаккли-матизации исчезающих животных. Возобновление всемирных бобровых ресурсов в наши дни продолжается, хотя в некоторых западно-европейских странах возможности реинтродукции бобра в лучшем случае очень ограниченны.
В районах, где сумма годовых осадков превосходит испарение, человек стремится по возможности быстрее осушить крупные массивы сельскохозяйственных и лесных угодий. Деятельность бобра, напротив, направлена на сохранение талых и дождевых вод, образование бобровых прудов. Отсюда возникновение конфликтных ситуаций.
Английский журнал «Wild Life», выступая за более активные действия по восстановлению бобрового поголовья в Великобритании, привел в пример канадское правительство, которое, считая бобров истинными стражами природы, констатировало, что обитание большого количества бобров на водоразделах основных рек ведет к выравниванию стока, устранению донной эрозии, образованию форелевых прудов и улучшению жизненных условий дичи (Bring back., 1977). В литературных источниках разных времен и стран в основном освещены процессы самовозобновления ресурсов бобров, некоторые проблемы экологии, поведения животных, клеточного содержания и экстенсивного бобрового промысла. Меньше затронуты вопросы динамики численности, емкости территории и плотности заселения. Мало отражены взаимоотношения бобрового хозяйства с другими отраслями народного хозяйства (Фадеев, 1976; Манешин, 1973а, б; Mitchell, 1950; Rutherford, 1955), еще меньше — экономика бобрового хозяйства, где очень много неясностей, требующих специальных исследований.
Неотложность решения всего комплекса этих проблем подчеркивают правительственные и международные постановления. В статье 18 Конституции России сказано: «В интересах настоящего и будущих поколений в России принимаются необходимые меры для охраны и научно обоснованного, рационального использования земли и ее недр, водных ресурсов, растительного и животного мира, для сохранения в чистоте воздуха и воды, обеспечения воспроизводства природных богатств и улучшения окружающей человека среды». Положения этой статьи развивают Водный, Лесной и другие кодексы и закон Латвийской ССР об охране и использовании животного мира. Конвенция «ХЕЛКОМ-74», которую подписали ГДР, Дания, ПНР, России, Финляндия, ФРГ и Швеция, содержала требование к 1985 г. прекратить загрязнение Балтийского моря. В сзою очередь, Советом Министров России в 1976 г. было принято решение об осуществлении комплекса мероприятий, обеспечивающих к 1985 г. полное прекращение сброса неочищенных промышленных и хозяйственно-бытовых сточных вод в реки и другие водоемы бассейна Балтийского моря. Однако эти решения выполнены не были.
Е. Грузнов (1986), обсуждая существующее положение с очисткой сточных вод промышленного и бытового происхождения, говорит о необходимости реальных действий по охране природы. Однако, по его же словам, это требует очень высокой сознательности руководителей и персонала и огромных капиталовложений. При этом наложение штрафов и санкций, как бы внушительны они ни были, не решит проблему. Е. Грузнов не упоминает куда более сложную задачу очищения или сохранения способности самоочищения водных систем от загрязнителей сельскохозяйственного происхождения, ибо, как еще в 1983 г. писал Р. Сталбов относительно территории Латвийской ССР, в настоящее время сельское хозяйство по загрязнению окружающей среды уже не отстает от промышленности (Stalbovs, 1983). Это означает, что сточные воды с удобряемых полей, животноводческих ферм и других объектов за очень редким исключением попадают прямо в мелиоративную сеть, в естественные водоемы и загрязняют их.
Попадание загрязняющих веществ в речную сеть вызывает усиленное обогащение вод питательными веществами, в основном фосфором и азотом, и водоемы буйно зарастают. Процесс из-за недостатка первичных консументов непрерывно усиливается. Этому способствуют недостатки технических систем очистных сооружений, халатное отношение к своим обязанностям и даже экологическая неграмотность обслуживающего персонала. В итоге резко сокращаются естественные рыбные богатства, живописные реки превращаются в зловонные сточные канавы, ландшафты теряют рекреационные качества, беднеет растительность и опустошается животный мир.
Проблемой общемировой значимости является также задача восстановления водного зеркала, сокращение которого привело к понижению уровня и запасов подземных вод на больших территориях. Так, П. Залитис, используя материалы Л. И. Глазачевой, пишет, что с целью улучшения водно-воздушного режима сельскохозяйственных земель на территории Латвийской ССР углублено и выпрямлено 80% естественных водотоков; в результате поверхность водных бассейнов уменьшилась более чем на 100 км2, или на 10%- Далее он прогнозирует понижение минимального стока уже к 1990 г. на 21,3%, Для устранения чего придется включать в оборот запасы подземных вод и строить новые водохранилища, что связано с изменением гидрологического режима на значительных территориях (Залитис, 1983, с. 12). Е. К. Федоров (1977) отмечает, что, хотя водные ресурсы Советского Союза очень велики, их крайне неравномерное территориальное и временное распределение требует серьезных мер по преобразованию речного стока в масштабе всей страны.
Разумеется, реализации подобных мероприятий мешает недостаток информации, причем на получение таковой в удовлетворяющие нас сроки рассчитывать не приходится, а накопленный опыт требует величайшей осторожности в экспериментах по преобразованию природы, и особенно по крупномасштабным изменениям водных режимов. С. Л. Вендров и К. Н. Дьяконов (1976) на примерах гидроэлектростанций-гигантов показали, к чему приводит чрезмерное увлечение такими экспериментами. В создаваемых искусственных морях поступающие наносы полностью аккумулируются перед плотиной. В Рыбинском и Куйбышевском водохранилищах, например, более 50% этих наносов образуется за счет размыва берегов. Тот факт, что крупные искусственные водохранилища отнюдь не всегда себя оправдывают, подтверждает Ю. К- Ефремов, сообщая, что Цымлянское море непредвиденно быстро стало заиливаться, зарастать водорослями; на нужды орошения и обеспечения промышленности еще недавно безвозвратно расходовалось более 10 кубических километров донской воды ежегодно. Покрытие недостачи за счет Волги нельзя считать разумным выходом, поскольку Волга сама нуждается в добавке воды из других бассейнов (Ефремов, 1985). Поэтому уже упомянутые авторы С. Л. Вендров и К. Н. Дьяконов (1976, с. 27) предпочитают создание более мелких искусственных водохранилищ, где гораздо легче управлять многими процессами дна и берегов. В то же время разработанный институтом «Мелиорпроект» план восстановления бывших мельничных прудов в Латвийской ССР так и остался нереализованным из-за недостатка средств.
Зарубежные авторы предупреждают от необдуманного расточительства пресноводных богатств. Ф. Рамад подчеркивает, что любое решение, связанное с эксплуатацией природных ресурсов (и особенно пресноводных. — М. Б.), должно рассматриваться не только с точки зрения быстрого получения конкретных выгод, но и с учетом всех возможных последствий (как первичных, так и вторичных) этого мероприятия. В эпоху, когда идеология технократов направлена на оправдание неуклонного роста материальных благ, эколог должен доказать опасность такого подхода (Рамад, 1981, с. 11). Катастрофические последствия до конца не продуманных действий с пресноводными ресурсами в недавнем прошлом неоднократно проявлялись в США (все же отметим, что в аридных областях. — М. Б.). Так, Т. Кенби (Canby, 1980) публикует фотографии, показывающие, как из дренажной сети в реку Норт-Ред-Ривер поступает больший объем стока, чем ее русло способно принять, подвергая эрозии обширные пространства (такие факты есть и у нас. — М. Б.). Ряд фотографий наглядно характеризует последствия чрезмерного выкачивания подземных вод. На одной из них видны затопленные после оседания грунта приливной водой из Галвестонского залива сельскохозяйственные угодья и фермерские усадьбы, на другой — отмеченный на телефонном столбе уровень былой поверхности земли, отстоящий от основания столба на 30 футов. К. Кабиш и И. Хеммерлинг (Ка-bisch, Hemmerling, 1981) сообщают, что в Швейцарии в течение последних 140 лет исчезло почти 90% влажных угодий.
Изложенное ясно показывает, что допускать и далее описанные выше изменения в природе нельзя. Без чистой пресной воды — нашего ценнейшего ископаемого — не может быть жизни на Земле, в том числе и в нашей республике.
На фоне этих крайне отрицательных явлений нашего времени — времени научно-технической революции — возвращение бобра (ибо именно он ведает пресноводным хозяйством) и возобновление его экологической ниши приобретает исключительно важное значение.
В достаточно глубоких водоемах присутствие бобра мало заметно и влияние его на окружающую среду ограничивается выеданием водной растительности (уменьшение вредных последствий звтрофикации), привлечением других грызунов и копытных к поваленным по берегам деревьям и, разумеется, соответствующих вторичных консументов. Очень важными мы считаем исследования И. С. Легейды и Т. Д. Рогознянской (1981), по данным которых общая масса зоопланктона в пробах с участков наиболее вероятного поступления метаболитов бобров в водоем была в 1,6— 344,7 раза, а в среднем в 44,9 раза больше, чем в контрольных, т. е. существенно улучшилось качество воды. Органические вещества в таких участках поступают в хорошо усваиваемой для гид-робионтов форме и не вызывают загрязнения водоема. Деятельность бобров в зоне Киевского водохранилища оказывает мелиорирующий эффект. Далее, эти авторы подчеркивают, что бобр требует к себе более рационального отношения не только как ценное пушное животное, но и как важный средопреобразующий фактор водно-берегового комплекса.
Положительное мелиорирующее влияние на окружающую среду намного усиливается, если бобр вынужден создавать плотины. Постройкой плотин бобр может регулировать водный режим, а созданные таким путем пруды существенно увеличивают зеркало открытых водоемов и выполняют в природе ряд функций растущей важности.
Рассматривая вопросы интенсификации сельского хозяйства в связи с проблемами экологии, Р. Сталбов (Stalbovs, 1983) отмечает, что чем интенсивнее производство, тем крупнее должны быть природоохранные мероприятия. На наш взгляд, одним из таких мероприятий должно явиться восстановление рода Castor, почти полное уничтожение которого внесло неблагоприятные изменения окружающей среды. Ландшафт за время отсутствия бобра под действием человека сильно изменился — были вырублены леса, осушены болота, проложены дороги, выпрямлены водотоки. Поэтому занять угодья своих предков бобр сможет далеко не всегда. В то же время последние три десятилетия характеризуются сильнейшими изменениями в вековых традициях земледелия и животноводства. Мощные сельскохозяйственные машины требуют крупных полей, и закономерно, что небольшие пойменные луга и пастбища зарастают лозой и лиственным лесом, образуя отличные кормовые участки для бобров. К тому же распространению этих животных, преодолению ими водоразделов способствуют мелиоративные системы, особенно заросшие.
В свое время было высказано мнение (Эзериньш, 1969) о бесперспективности организации бобрового хозяйства в Латвии. Предполагалось, что развитие бобровых ресурсов республики остановится на стадии возобновления вида и бобр будет существовать как вид без ощутимого хозяйственного значения под надзором лесной охраны.
Однако в дальнейшем обычно наблюдается буйный рост численности бобров. Они заселяют все подходящие водоемы, появляются признаки локального перенаселения (истощение зимних кормов, уменьшение прироста, драки). Требуется разумная эксплуатация, чтобы не допускать потери ценной продукции, одновременно снижая причиняемый бобрами ущерб. На этой, второй стадии развития ныне находится 90% бобровых ресурсов, занимающих около 60% территории Латвийской ССР. Однако даже при стихийном развитии ресурсов в природе начинают сказываться положительные аспекты их деятельности, связанной с накоплением значительных водных масс в неглубоких бобровых прудах. Недаром неглубокие естественные водохранилища (разумеется, и бобровые пруды) заслужили название оазисов наших ландшафтов (Kabisch, Hemmerling, 1981). В бобровых прудах жизнь действительно бьет ключом, начиная с простейших и кончая хищными рыбами и водоплавающей дичью. На этой, второй стадии развития популяций уже возникает необходимость организации бобрового хозяйства на экологической основе с широким использованием его полезного влияния на окружающую среду.
На третьей стадии рождаемость в бобровых семьях уравнивается со смертностью, численность стабилизируется и соответствует емкости угодий — достигается равновесие. Однако стабилизация этого уровня — весьма длительный процесс, связанный с колебаниями численности. Разумеется, допускать резкие колебания численности бобров с хозяйственной точки зрения невыгодно. Численность поголовья производительного стада должна обеспечивать наибольший экономический эффект: целью должен быть наивысший уровень годичного прироста, а одновременно — и добываемой продукции при наименьшем ущербе землепользователям.
Установить оптимальную плотность заселения территории бобрами в условиях антропогенного ландшафта республики весьма сложно. Ясно, что выгоды от деятельности бобра по улучшению состояния окружающей среды значительно превышают доходы от него как объекта охоты. Возвращенный в свою экологическую нишу бобр исправляет последствия допущенных человеком во время его отсутствия ошибок — пониженные уровни грунтовых вод, упрощенные экотоны, консорции и др. Насколько серьезные изменения в окружающей среде могут произвести бобры, подтверждает такой курьезный факт. По сообщению В. Дрёшера (Dro-scher, 1983), бобры около Нюрнбергского леса построили плотину, о строительстве которой не могли договориться местные власти, и было сэкономлено 120 тыс. марок.
С этой точки зрения, чем больше бобров, тем сильнее их положительное влияние. Однако деятельность бобров может оказаться отрицательным фактором (Rieksts, 1983; Фадеев, 1976, 1981), и с этим нельзя не согласиться. Там, где распространение бобров пущено на самотек, они способны причинить значительный, ущерб затоплением лесных и сельскохозяйственных угодий, запруживанием проточных труб или рытьем нор в насыпях дорог и дамбах рыбоводных прудов.
Разногласия по вопросу места бобра в антропогенном ландшафте Латвийской ССР, вызванные весьма быстрым увеличением поголовья этих животных, требуют принципиальных, теоретически обоснованных решений. Отношение к ведению бобрового хозяйства, на наш взгляд, возможно в одном из трех нижеизложенных вариантов:
1) бобр существует в ограниченном количестве как интересный представитель фауны (Эзеринын, 1969);
2) он является объектом экстенсивного охотничье-промысло-вого хозяйства (Сафонов, 1969; Голодушко, 1969; Дьяков, 1975а; Павлов, 1975);
3) он может быть объектом интенсивного бобрового хозяйства.
Третий вариант предусматривает широкое применение биотехнических мероприятий для:
1) увеличения добываемой продукции (в хозяйстве Воронежского госзаповедника — для восстановления зимних кормов),
2) уменьшения ущерба землепользователям (американские теоретические и практические решения),
3) максимизации роли бобра как эдификатора окружающей среды, что чрезвычайно актуально в условиях антропогенного ландшафта.
Нами разработаны теоретические и прикладные основы устройства и ведения такого хозяйства на экологической основе. Наши полевые исследования подтверждают способность бобра сохранять ресурсы пресной воды, повышая ее качество, а также улучшать свою экосистему, которую мы склонны считать самой продуктивной из естественных в зоне лесов умеренного пояса. Обвинение этого животного в причинении значительного ущерба осушенным сельскохозяйственным угодьям несправедливо, так как бобры, за редким исключением, селятся только там, где для них имеется зимний корм. Если территория несколько лет после мелиорации еще оказывается заросшей кустарниковой лозой или лиственным молодняком, ее называть сельскохозяйственным угодьем нет основания. Также, если кустарником зарос отводной канал, свои функции он выполняет хуже, но зато является аттрактантом для бобров.
Из приведенного изложения уже видна многогранность и сложность процесса реакклиматизации этого животного, связанного с рядом проблем, как отмеченных в литературных источниках, так и возникших в последние годы с ростом его поголовья. Однако примеров организации бобрового хозяйства в сильно измененном человеком ландшафте нет. Литературой не затронута экономическая сторона проблемы, ибо нет соответствующей методики для оценки природных ресурсов, вовсе не изучены потоки энергии в бобровых поселениях. То обстоятельство, что для оценки природных ресурсов, тем более — энергетических потоков в экологических нишах, деньги — слишком грубая мера, существенно осложняет всестороннее экономическое обоснование ведения бобрового хозяйства на интенсивных началах. Множество затронутых выше проблем имеет сложный экологический характер и требует в первую очередь теоретического решения.
