Голос серого сурка наиболее сходен с таковым байбака. Обычный крик (при виде человека) двусложен и звучит как высокое звучное «купйк-купйк», слышимое в горах, по Р. П. Зиминой (1953), на расстоянии в 500—700 м. Выражая неудовольствие, серый сурок издает высокий, несколько гнусавый звук, напоминающий крик галки. При злобе (например, защищаясь) он рычит сходно с собакой, при болевом ощущении пронзительно визжит (подобно поросенку), ласкаясь к человеку или желая получить корм, зверек часто негромко гогочет «ко-ко-ко-ко», взмахивая при этом хвостом вверх. При внезапной близкой опасности (заметив собаку, лисицу и т. п.) издает короткую трель из быстро следующих звуков «купйк-купйк» или (при виде беркута, грифа) — одиночное резкое «купйк». Это описание криков зверьков относится к суркам Казахского нагорья и Тарбагатая. Замечено, что в Новосибирской области и Заилийском Алатау крик его более звучен и ниже тоном, чем в Казахском нагорье.
Подобные отличия возможны и в других частях ареала. Во время кормежки сурок, особенно в тех местах, где его часто тревожат, постоянно оглядывается, время от времени (при высоком травостое) становится столбиком и тратит на наблюдение за местностью около одной трети времени (июль — август; Казахское нагорье). Для отдыха выбирает обычно места, откуда хорошо видны окрестности. Это или возвышенная часть сурчины или высокий камень, около опушки леса — высокий пень, а в скалистых местах — уступы скал и останцов. Последние из-за частого пребывания зверьков, свободны от лишайников и даже иногда заметно лоснятся.
Сурок свободно переплывает или перескакивает с камня на камень через небольшие горные речки (Зимина, 1953) и перебегает с берега на берег по тонкому стволу упавшего дерева. Стоит лишь ему зацепиться передними лапами, как он, подтягиваясь, свободно взбирается даже по отвесной поверхности пня или камня. Вытащить зверька из его убежища (например, при попадании в капкан) очень трудно, так как он не только цепляется лапами за неровности, но также упирается круто выгнутой спиной, плечами и даже носом. Застигнутый врасплох врагом (например, собакой), зверек стремится встать спиной к какому-нибудь предмету (например, камню) и, встав на задние лапы, отбивает его атаки резкими ударами передних, нанося ему одновременно сильные укусы резцами.
Выражение морды весьма изменчиво в зависимости от ситуации. При возбуждении и настороженности рот приоткрывается, голова делается (в профиль) более массивной и тупорылой (рис. 77), волосы на хвосте становятся взъерошенными и распушенными.
Отдыхающий зверек принимает разнообразные позы. В солнечную погоду он любит лежать на брюхе, растянувшись на камне пластом, вытянув вперед передние и назад задние лапы.
Спячка. Подготовка к спячке сурка начинается по существу с накопления жира. Сколько (% к весу тела) жира накапливает сурок к спячке для Казахстана неизвестно.
В горах Кызылрай (Казахское нагорье) с середины июня до середины августа сурки (молодые и взрослые) часто таскают сухую траву в норы (Афанасьев, 1947). По нашим наблюдениям в горах Темирши и Кошубай, для этого они либо сгрызают (иногда вырывают с дерновиной) кустики уже высохших растений (чаще типчак и осоку, нередко ковыль), либо выдергивают (подкапывая иногда лапой) еще зеленые растения и оставляют их подсыхать, а потом относят в нору. Кустики типчака и осоки, запачканные землей, постоянно встречались у входа в нору. Они-то, вероятно, и составляют основную массу гнездовой выстилки. После заготовки подстилки для гнезда остаются по копки глубиной в 5—7 см и диаметром 10—15 см. Местами они сливаются и занимают сплошную площадь до 0,7 м2. Сурок хватает зубами несколько пучков, а последующие уже подбирает с земли лапой, заталкивает в рот и уносит в нору. Молодые зверьки заготавливают гнездовую выстилку довольно редко да и носит это у них скорее характер игры. В Кошубае вес жира перед спячкой у взрослых сурков составляет 28%, а молодняка — 16% к весу тела.
В горах Кызылрай сурки залегают в спячку в конце (Афанасьев, 1947; наши наблюдения в 1960 г.), а в горах Кошубай с середины августа (наши сведения).
А. В. Афанасьев (1947) в Кызылрае в норе, раскопанной 3 апреля 1939 г. (до выхода зверьков), обнаружил двух взрослых сурков — самца и самку, полувзрослую самку и двух сурчат. Взрослые были очень активны; в желудке и кишечнике у них имелось много гнездовой выстилки, полувзрослый сурок был менее активен и содержимого в желудке у него обнаружено мало, а молодые находились в полусонном состоянии. Желудки и кишечники у них оказались пустыми, значит, взрослые зверьки просыпаются задолго до выхода и продолжительность спячки у них короче, чем у молодых. Первые сурки выходят там на поверхность из нор в середине марта, а массе — в начале апреля. В горах Кошубай (опросные данные) сурки выходят из нор в конце марта — начале апреля с появлением первых проталин. Продолжительность пребывания сурков в норах в период спячки около семи месяцев. Более подробных данных нет.
Для Алтая сведения о спячке имеются у Е. И. Корзинкиной (1935), работавшей на Сайлюгемском хребте. Перед залеганием в спячку сурки там затаскивают в нору сухую траву (в основном Роа attenuate и Agropyrum cristatum), набирая ее максимально до 8—9 кг, но в среднем, очевидно, гораздо меньше. Залегают они в спячку в середине сентября, но выше «под белками» на Чу иском хребте еще позднее. Перед залеганием в зимовочную нору собирается, судя по раскопке 9 нор, от 2 до 16 (в среднем 7,4) зверьков (одна, а иногда и две семьи), которые залегают в одну камеру и закапываются в сухую траву. А. И. Колосов (1939) сообщает о случае залегания вместе 24 сурков.
Перед спячкой взрослый сурок имеет 1—1,5 кг жира, а по выходе из норы после спячки лишь 50—250 г. На зиму входы в нору забиваются пробками до 4 м длиной, начиная с поверхности земли. Гибели зверьков во время спячки (судя по трем раскопанным норам и словам охотников) не наблюдается. Из 99 зверьков, залегавших на опытном участке, все благополучно перезимовали и были обнаружены весной (Корзинкина, 1935).
Первые норы в Сайлюгемском хребте открываются в начале апреля, в массе — к середине этого месяца. По наиболее низколежащим местообитаниям зверьки выходят уже в начале марта, а высоко в горах «под белками» лишь с конца апреля — в мае, а некоторые даже в начале июня. На одной и той же высоте сурки на южных склонах выходят раньше, чем на северных. Время их пребывания в норах около семи месяцев.
Данных о спячке сурков в горах Саура нет. На Тарбагатае, согласно Д. И. Бибикову (1959), в нижнем поясе гор (1000—1200 м над ур. м.) сурки выходят после спячки в начале марта, а в середине августа уже залегают. В верхнем поясе (субальпийский, альпийский) залегание их происходит на две-три недели позднее.
В Джунгарском Алатау у перевала Кабыл на высоте 3400 м Д. И. Бибиков и др. (1961) в конце июня находили зимовочные норы еще под снегом. Они предполагают, что сурки вышли из нор после спячки лишь в конце мая — начале июня, т. е. так поздно, как это никогда не наблюдалось ими на Тянь-Шане. В верховьях р. Большой Баскан на высоте 3200 м сурков в 1963 г. впервые наблюдали 10 апреля, а в конце месяца они вышли из нор в массе. Залегание в спячку в том же месте в 1962 г. началось 31 августа, в массе происходило 9— 13 сентября, а закончилось 23 сентября. В 1963 г. там же впервые забитые норы появились 8 сентября, а в массе — во второй декаде сентября, последние — 28 сентября. Продолжительность пребывания в норах около шести месяцев. На хр. Алтын-Эмель первые сурки на высоте 1600 м над ур. м. вышли в 1964 г. 28 марта (А. Бекенов, устное сообщ.).
Для Терскей Алатау данных о спячке сурков мало. Примерно за месяц до залегания зверьки концентрируются около зимовочных убежищ. Самки же с молодыми в ряде случаев переселяются в зимовочные норы из летних лишь за 4—5 дней до залегания в спячку. В это время сурки часто носят в норы сухую траву, для чего кустики злаков сгрызают у основания или выдергивают с дерновиной и, набрав один-два пучка в рот и предварительно размяв их прижатые к земле концы лапами, уносят в нору (Репьев, 1950). В восьми зимовочных камерах (из них две раскопаны зимой), по наблюдениям на юге Тянь-Шаня (на высоте 2300—2600 м), гнездовой выстилки оказалось в среднем 3,6, максимум — 6 кг. Соотношение свежей и старой травы в одних камерах было 1:2, в других — 1:4 (Берендяева и Кулькова, 1961). По данным Б. М. Айзина (1950), количество гнездовой выстилки быва ет от 4,5 до 6,8 кг.
Подстилку из травы для гнездовых камер сурки могут переносить из зимовочной норы в летнюю и обратно (Тристан и Классовский, 1956; Чекалин, 1963). В это же время (перед спячкой) зверьки иногда чистят норы, выбрасывая значительное количество гнездовой выстилки. Залегание может происходить как в летних, так и в зимовочных норах, обычно по одной, иногда по две, а, возможно, в редких случаях и по три семьи в одной камере. Залегают все члены семьи одновременно, но иногда самка с детенышами на 2—5 дней позднее остальных. О числе зверьков, залегающих в одной норе, данных нет, но, по-видимому, оно достигает 10—12 особей. В норе, раскопанной на юге Тянь-Шаня на высоте 2800—2900 м над ур. м. 12—15 декабря, обнаружено два взрослых сурка (самец и самка) и три молодых (Тристан и Классовский, 1956). Залегание в степном поясе происходит в конце июля — начале августа, в субальпийском — в конце августа, в альпийском — в сентябре (Бибиков и др., 1956). Сроки готовности к залеганию определяются накоплением зверьками достаточного количества жира, что во многом зависит от хода вегетации растений.
На время спячки норы забиваются пробками из земли, щебня, иногда с примесью помета и гнездовой выстилки. Пробки часто располагаются в глубине хода и с поверхности не видны. Но в ряде случаев начинаются с поверхности и заметны хорошо (Репьев, 1950; Бе-рендяева и Кулькова, 1961). Их протяженность — 1,5—3 до 7 м. Чаще пробка сплошная, но иногда разделена на две-три части пустотами.
Процесс спячки этого сурка в природе не изучен. Лишь Д. Ф. Тристану и Л. Н. Классовскому (1956) удалось раскопать в середине декабря одну нору с сурками в спячке. Грунт норы на глубину 50—55 см и пробка на протяжении 70—80 см оказались промерзшими. При температуре наружного воздуха—3е, в гнездовой камере с уже проснувшимися, видимо, от шума сурками, на глубине 315 см температура воздуха равнялась 6,1°. Вероятно, в декабре сон у сурков на Тянь-Шане еще недостаточно крепок, что подтверждают также Б. М. Айзин и А. И. Ибрагимов (1962). В гнездовой камере размером 65X65X63 см было 3170 г типчака и осоки. При вскрытии пяти извлеченных из норы сурков их пищеварительные тракты оказались пустыми, мочевые и желчные пузыри переполнены. Упитанность зверьков значительная. У самки рога матки уплощенные с остатками плацентарных пятен.
В условиях неволи при суточной температуре воздуха от —1 до — 7° сурки, согласно П. Г. Репьеву (1950), впадали в оцепенение в характерной позе. На прикосновение они реагировали слабо. Их разогнутое человеком тело снова сжималось в клубок. Они делали 16—18 вздохов при 18 ударах сердца в минуту. Температура тела in rectum на глубине 2 см была 9,5—11,7° при температуре воздуха —1°. Яркий свет усиливал дыхание, сердцебиение, движение. Д. И. Бибиков и др. (1963), изучавшие спячку на 171 подопытном сурке, выяснили следующее: во время спячки энергетические (жировые) затраты уменьшаются в 10—20 раз, потребление кислорода — в 15—20 раз по сравнению со временем, предшествовавшем спячке. Сопоставления температуры тела, расхода жира и т. д. обнаруживают большие несовпадения этих показателей у разных зверьков, что свидетельствует об их эколого-физиологических различиях.
Спячка молодых сурков-сеголеток в большинстве опытов была глубже, а относительная потеря веса и потребление кислорода у них оказались меньшими, чем у взрослых, поэтому сурчата, несмотря на почти вдвое меньшую, чем у взрослых, упитанность перед спячкой, переносят ее благополучно.
Наименьшее падение веса (расход жира) сурков при спячке наблюдается при постоянной температуре помещения около 5°. При более низкой температуре энергетические расходы увеличивались, но температура тела спящих зверьков не снижалась. Спячка сурков, зараженных чумой и незараженных, значительно не отличалась.
Недостаток кислорода при избытке углекислоты ускоряет наступление спячки осенью, а весной зверьки от этого гибнут. Поэтому не случайно весной норы сурков бывают открыты иногда задолго до появления сурков. Гон обычно происходит в норе до их выхода на поверхность и, несомненно, они нуждаются в это время в притоке свежего воздуха.
Д. И. Бибиков и др. (1963) подтверждают более раннее предположение Н. В. Некипелова и Б. И. Пешкова (1958), что сурки и в естественных условиях в течение зимы время от времени пробуждаются. При этом, вероятно, повышается и температура гнездовой камеры. Температура тела сурка при бодрствовании 33—34°, а при глубокой спячке 5—6° (пределы 3,7—8,6°). Среднесуточное падение веса взрослых зверьков и при бодрствовании и в спячке уменьшается от осени к зиме и снова увеличивается к весне. Так, в ноябре при бодрствовании оно равно 14 г (3,9% от веса тела) и в спячке — 7,2 (1,88%), в декабре соответственно 0,75 (0,19%) и 0,32 (0,14%), в феврале — 4,56 (1,0%) и 2,78 (0,7%), в марте —7,68 (1,88%) и 3,41 (1,05%). Очевидно, наиболее глубокая спячка и наименьший расход жира бывает в середине зимы.
Взрослые сурки пробуждаются от спячки задолго до выхода из нор, так как гон во многих случаях бывает до первого их появления. Молодые зверьки, вероятно, пробуждаются перед самым выходом. Согласно Б. М. Айзину (1950), они выходят на несколько дней позднее взрослых. Выход на южных склонах происходит обычно при наличии многих проталин, а на северных при первых, а нередко из-под сплошного снега, особенно в высокогорье. В субальпийском поясе (Бибиков и др., 1956) и еловом лесу (Исмагилов, 1956) он наблюдается в середине марта, а в степном поясе дней на 15 раньше. Сроки выхода зверьков на склонах разной экспозиции, а также в одних и тех же местах, но в отдельные годы могут отличаться на одну-две недели.
Продолжительность пребывания сурков на зимовке в норах в субальпийском поясе около семи месяцев (Исмагилов, 1956; Айзин, 1950), а спячка взрослых особей, вероятно, длится шесть месяцев. При возврате длительных холодов и снегопадов возможно, вероятно, вторичное засыпание, хотя и не столь глубокое, как настоящая спячка.
О спячке сурков в Заилийском Алатау данных почти нет. По наблюдениям А. К. Федосенко (устное сообщ.), в районе Б. Алматинско-го озера сурки в раннюю весну 1962 г. на высоте 2600 м над ур. м. вышли из нор в массе в 20-х числах апреля, а на высоте 3400 м — лишь в начале июня, когда большая часть нор еще была под снегом.
В 1964 г. на высоте Б. Алматинского озера сурки, по словам местных жителей и нашим наблюдениям, появились из нор 13—15 апреля, а в верховьях р. Мраморной (2800—2900 м над ур. м.) они и в начале мая только начали выходить. В это время проталины были лишь на южных склонах, и вышедшие зверьки наблюдались неподалеку. На северных склонах сурки еще не появлялись.
Иногда в теплые весенние дни зверьки в описываемых горах выходят из нор очень рано. Так, по сообщению А. К. Федосенко и Ю. С. Лобачева, в горах Сарытау (восточная оконечность Заилийско-го Алатау) на высоте 2000 м сурки из одной норы вышли 19 февраля, когда стояла теплая погода и снег на южном склоне вокруг норы растаял. Зверьки, видимо, совершенно не кормились, так как покопок вокруг не обнаружено, и какой-либо зелени тоже еще не было. В том же году 15—17 февраля временный выход сурков на восточной оконечности Заилийского Алатау (ур. Далашик в Табан-Карагае) на высоте 1300 м над ур. м. отмечен Ж. Кенжебаевым (устное сообщ.). Окончательно сурки здесь вышли лишь через месяц.
Залегание сурков в спячку в районе Б. Алматинского озера, по нашим наблюдениям, в 1961 г. произошло во второй половине сентября и в конце этого месяца зверьки встречались очень редко. В то же время в верховьях Б. Алматинки на высоте 3100—3200 .и над ур. м. сурки в конце сентября были еще довольно обычны и их залегание там только начиналось. Следовательно, зимнее пребывание сурков в норах в районе Б. Алматинского озера длится семь месяцев.
Таким образом, подготовка сурка к спячке в рассмотренных частях ареала происходит сходно. Гнездовую выстилку зверьки начинают заготавливать за 1 —1,5 месяца до спячки. В нижнем (степном) поясе обитания сурки собирают в основном злаки, которые к концу лета обычно в массе высыхают прямо на корню. Низкорослые кустики они прямо выдергивают с дерновиной (предварительно подкопав лапой), а рослые сгрызают низко от земли и разминают грубые стебли лапой. В альпийском поясе растения на корню почти не высыхают, к тому же злаков во многих местах мало и они растут рассеянно. Поэтому здесь в основном заготавливаются кобрезии и осоки, кустики которых зверек подкапывает, выдергивает с дерновиной и оставляет. А когда они подсохнут, уносит в нору. Количество выстилки в гнезде возрастает в более суровом климате, достигая на Алтае (Кор-зинкина, 1935) 9 кг. Ежегодно она обновляется на одну четвертую — одну вторую часть и может переноситься из одной норы в другую (Берендяева и Кулькова, 1961).
Готовность зверьков к спячке определяется достижением ими достаточной упитанности и понижением температуры воздуха, по крайней мере ниже 11"С (Близнецов, 1966). Но непосредственные причины залегания могут быть различны (частые тревоги, установка в норе капкана и т. д.). Перед спячкой, в крови зверьков увеличивается содержание фетального гемоглобина, снижается интенсивность химической терморегуляции, а в камере, изолированной земляными пробками, увеличивается (до 2—3%) концентрация углекислого газа. Все это ведет к частичному недонасыщению крови кислородом и далее к самонаркозу организма, т. е. к спячке (Близнецов, 1966).
В одну камеру сурки залегают всей семьей (пять-семь особей), а иногда по две семьи. Чем больше их спит вместе, тем меньше они затрачивают энергии на поддержание определенной температуры в гнезде (Близнецов, 1966). Глубина спячки, вероятно, варьирует от местности, пола и возраста зверьков. У молодняка она глубже и длит-тя дольше, обмен веществ ниже, поэтому несмотря на почти вдвое меньшую упитанность перед залеганием, они переносят ее благополучно.
