Норы байбака в ровной степи видны уже за 1—2 км по их бутанам (холмики земли). Последние образуются при сооружении сурками нор за счет выбрасывания грунта, который они разгребают вокруг входа. Бутаны предохраняют жилища от заливания водой и значительно улучшают для зверьков обзор местности. Поэтому байбак охотнее селится у старого бутана, чем на новом месте.
Весной при выходе из норы, прорывая новый выход, зверьки иногда (в 3—4% случаев) уклоняются от бутана в сторону на 7—8 м, но все равно проводят на нем большую часть времени. Поэтому у постоянно обитаемых нор на бутанах имеется площадка, лишенная растительности. Она уплотнена и как бы отполирована. Площадь ее от 2—3 до 35—40, а в среднем около 20 м2. Рядом обычно есть ямка с экскрементами байбака — «уборная».
Высота бутанов от 25 до 90 см. Она увеличивается с продвижением на север, что связано с более высоким там растительным покровом. У р. Терсаккан в ковылковой степи высота бутанов была в среднем 37 см, у оз. Шоиндыкуль — 46 см, у с. Ладыженка — 49 см, а в Рузаевском районе (Кокчетавская область) — 54 см. По В. И. Капитонову (1962), на севере Кустанайской области она в среднем равна 66—67 см, а, по А. А. Силантьеву (1894), в современной Саратовской области — около 80 см- (пределы 53—107 см). В посевах пшеницы средняя высота бутана у с. Ладыженка составляла 65 см, а у Терсак-канского совхоза — 68 см. В июне—июле на всех бутанах здесь имелась свеженарытая земля; сурки увеличивали высоту бутана в период роста растений.
На юге ареала байбака и в местах с низким травостоем сурки широко разгребают землю, и бутаны менее высоки, а на севере и среди высоких трав на юге выбросы грунта сосредоточены в основном лишь около входа в нору. Площадь бутана на юге ареала в среднем равнялась 162—264 м2, в Рузаевском районе — 127 м2 (до 183 м2), а в Саратовской области (по Силантьеву, 1894) диаметр их колебался лишь от 2,85 до 15,6 м. Поэтому определение возраста поселений сурков по размерам их бутанов, без учета экологических условий, крайне затруднительно.
Старые выбросы из нор земли обычно зарастают травой: на юге Целиноградской области у с. Ладыженки, у оз. Шоиндыкуль и в других местах на водоразделах, занятых ковылем Лессинга, на бутанах наблюдалось преобладание ковыля [Stipa sareptana) или типчакаи грудницы. На склонах они зарастали в основном ломкоколосником, тырсиком, вострецом и черной полынью. Эти лее растения были обильны и вне бутанов. В долинах рек (Терсаккан, Кокпекты) и вокруг озер в типчаковых ассоциациях бутаны зарастали преимущественно черной полынью, а в биотопах с преобладанием последней — прутняком и кокпеком. Между пос. Аркалыком и с. Державинским на выбросах часто наблюдались высокие стебли ферулы шаир. Видовой состав растений на бутанах в различных местах сильна отличается, что зависит от характера выброшенного грунта, физико-географических условий и того, какие растения растут вокруг.
В большинстве бутанов на юге Целиноградской области встречалось по одному входу. Так, у с. Ладыженки норы с двумя выходами найдены только три раза из 522 просмотренных, у р. Кокпекты — две из 432, а у оз. Шоиндыкуль — четыре из 810. В Рузаевском районе Кокчетавской области обнаружено уже восемь бутанов с двумя входами из 65 осмотренных. Входы располагались на расстоянии — 3— 7 м друг от друга. По Ю. Г. Афанасьеву (устное сообщ.) на севере Кус-танайской области во многих бутанах было по два, а иногда и по три-четыре входа. Число входов в нору больше в тех районах, где обильнее осадки, а такнее имеются очень старые бутаны. В Европейской части ареала встречаются бутаны с шестью-семью выходами. Большее число входов, вероятно, способствует вентиляции и просыха-нию норы. На юге Целиноградской области бутаны с двумя входными отверстиями находились лишь в оврагах, долинах и других понижениях.
Сурки, имеющие норы с большим количеством входов, на время спячки не могут их закрыть на большом протяжении и забивают лишь участки перед гнездовой камерой (Силантьев, 1894). Земляные пробки в глубине жилища зимой не промерзают и их часто раскапывают хищники (хорьки и лисицы). Поэтому в Европейской части СССР сурки во время спячки сравнительно часто погибают от хищников (Иваненко, 1948; Абеленцев, Самош, Модин, 1961).
На юге Целиноградской области сурки перед спячкой начинают закрывать вход в месте его сужения, т. е. не далее 60—70 см от поверхности земли и плотно забивают ход на протяжении от 6 до 8 м.
Ход перед гнездовой камерой байбаки, по-видимому, не перекрывают, так как при частичной раскопке норы зверьки начинали сразу же забивать ее и, следовательно, могли свободно выходить из гнездовой камеры. Вероятно, в Казахстане зимовочные норы сурков менее доступны хищникам и эти грызуны здесь реже гибнут от врагов.
После расстановки капканов в норы байбаков взрослые зверьки долго отсиживались в убежищах и очень редко делали попытки прорыть второй лаз. За время работ нами отмечено всего лишь два таких случая.
Молодые сурки, отделившиеся от родителей, не найдя свободного жилища, роют неглубокие норы сами, но с коротким ходом. Раскопано четыре таких убежища. Все они начинались снаружи одним входом диаметром 23X28 см. Через 30—40 см последний уменьшался до 19—20 см. Постепенно изгибаясь, ход шел вниз под углом в 35— 40°. Длина его достигала 2—4 м. В конце хода на глубине 1,4 до 2,3 м была гнездовая камера яйцевидной формы высотой в 29—32, шириной в 33—37 и длиной в 45—51 см. Она имела тонкий слой подстилки из сухих листьев ковыля и типчака весом в 280—370 г. Зверьки были добыты в коротких отнорках от 20 до 130 см длиной, которые они прокладывали в то время, когда разрывалась нора, так как гнездовые камеры оказывались сильно засыпанными свеженарытой землей.
Перед гнездовой камерой во всех убежищах оказалось по отнорку с экскрементами зверька. Выбросы почвы из этих нор занимали до 7—8 м2 и достигали 15—20 см высоты, а по объему не превышали 1 мъ. Судя по внешнему виду, норы молодых выселившихся байбаков и в других местах такие же, как описанные выше. За три-четыре недели до спячки двухлетние зверьки начинают углублять убежище. В результате к моменту их залегания выбросы земли вокруг норы составляют уже 3—4 м3 почвы, занимая площадь до 30—40 м2 и достигая 30—35 см высоты. По объему свежие выбросы почвы почти равны половине старых бутанов. Так, молодые байбаки к спячке превращают свое новое жилье в зимовочное. Мы не смогли раскопать зимовочное жилье полностью из-за его большой глубины и плотного грунта. Осенью все постоянные норы на протяжении 6—8 л и до глубины 2,4—2,7 м были забиты плотными замляными пробками. В нижней части норы ходы опускались круче, под углом в 40—45°. Они прослежены нами до глубины 3—3,5 м. Дальше по ходу с таким же наклоном еще полностью уходила тонкая рейка длиной 4 м. Таким образом, даже у молодых сурков зимовочная нора достигала не менее 15 м длины и 5—6 м глубины. У взрослых байбаков она еще сложнее и раз-ветвленнее. Сурчата, выпущенные в такую нору, утаскивали привязанный к ним шпагат длиной до 24 м. По-видимому, длина ходов зимовочной норы взрослого сурка достигает нескольких десятков метров. Объем бутана взрослых байбаков составляет 9—30, а в среднем — 18 м3. Если считать, что грунт бутана даже в два раза рыхлее естественного и два кубических метра равны одному, то длина всех ходов старого убежища должна достигать 150—200 м. Это результат деятельности сурков очень многих поколений. Многие ходы и камеры со временем, вероятно, осыпаются и забрасываются, так как почва в районе норы местами оседает, несомненно, за счет обвала внутренних пустот. Последние, по-видимому, улучшают кислородный режим убежища, что особенно необходимо суркам для гона ранней весной до выхода их из нор.
Норы обычно вырыты в плотном грунте, на большой глубине и воздух сам по себе туда поступает, несомненно, плохо. При частичном раскапывании норы проснувшиеся зверьки ее забивали повторно, но лишь один ход, а второй оставался открытым. Возможно, жилище байбаков состоит из двух отделений — летнего и зимовочного, и вход в первое остается открытым. Общее строение простых убежищ этих зверьков имеет улиткообразную форму, но отличается отсутствием крутых поворотов.
В Целиноградской области байбаки иногда прорывают вертикальные ходы протяженностью от 30—40 до 150—170 см. Диаметр их был меньше обычных ходов и около них не было выбросов. Обычно входы в нору бывают воронкообразными. После каждого дождя сурки тщательно утрамбовывают их стенки лапами и носом. При обвале входа зверьки вмазывают в его стенки более сырой и вязкий грунт, который, несомненно, уменьшает возможность затекания в нору воды. Следы регулярных утрамбовок грунта, окружающего вход, и ремонта убежищ после дождя засыхают и хорошо видны.
На многих бутанах с наклонными входами встречаются округлые шары диаметром от 2—3 до 14—15 см, состоящие из глины, экскрементов сурка и травы. Они, по-видимому, выносятся байбаками из глубины норы, так как очень влажны даже в засуху. Когда комки засохнут, зверьки затаскивают их в норы, а на их место выносят новые сырые и раскладывают ровным слоем до 15—20 см высотой на площади в 1—1,5 м’2. В норе, по-видимому, есть большие камеры для их хранения. Перед залеганием в спячку зверьки изнутри забивают ходы норы «пробками», состоящими большей частью из таких комков, а также глины и экскрементов. Сурки их очень сильно утрамбовывают, поэтому «пробки» бывают более плотными и твердыми даже по сравнению с окружающим их грунтом. Этому, вероятно, способствует и то, что в них бывает много таких хорошо просушенных шариков, которые при увлажнении расширяются, заполняя все пустоты, и «пробка» как бы выпучивается из хода. Вполне понятно, что такие пробки, которые к тому же имеют значительную длину (6—8 м), не могут обеспечивать даже частичной вентиляции норы.
В местах со щебнистым грунтом сурки закрывали ходы мелкими камнями, причем разные по форме камни бывают так искусно приложены один к другому, что щелей не остается, и их с трудом удавалось расшатывать и вытаскивать руками. Однако нам не пришлось выяснить, на каком протяжении «пробка» состоит из щебня и ее дальнейшее строение.
Зимовочные норы на юге Целиноградской области обычно находятся на расстоянии не менее чем в 50—60 м друг от друга, а чаще на 70—80 м. В среднем их насчитывалось не более 1—2 на 1 га, чаще бывает значительно меньше. Например, на юге Целиноградской области, по нашим данным, в 1957 и 1958 гг. на площадках в 1 км2 у с. Ла-дыженка было 84, у оз. Кобуколя — 169, у р. Кокпекты — 67, у оз. Шойндыколя — 79 и у оз. Малый Жарколь лишь — 40 обитаемых нор. В Наурзумском заповеднике встречалось от 0,25 до 2,0 жилых норы на 1 га (Зимина, 1953). По В. И. Капитонову (1966), в районе Ермен-тау было в среднем 18 (5—41), южнее Атбасара — 33,5 (24—87), в низовьях р. Нуры — 17,2 (14—23) и севернее оз. Карасора — 30 (18— 48) жилых сурчин на 1 км2.
В Европейской части СССР плотность распределения постоянно обитаемых нор байбака была значительно выше, чем в Казахстане (Силантьев, 1894; Зверезомб-Зубовский, 1923).
Вокруг зимовочных убежищ байбака бывают временные или кормовые норы, в которые сурки заходят редко и обычно лишь при появлении внезапной опасности. Вид у них обычно необжитой. В большинстве они имели 1,5—2 м в длину и малозаметные выбросы земли. Лишь некоторые из них не отличались от зимовочных убежищ. Кормовые норы располагаются обычно не далее 30—40 м от основной.
Соотношение количества постоянных и временных убежищ в различных биотопах неодинаково. В местах с изрезанным рельефом, например, у р. Кокпекты, на участке каждой семьи встречалось в среднем по три кормовых норы, а на равнинной степи их было от 1,22 до 1,64. На пашнях временные убежища редки. Вероятная причина этого — ежегодные разрушения вспашкой. На залежах, напротив, кормовых нор очень много (пять-шесть у одной семьи) даже на ровных, хорошо просматриваемых массивах. Они располагались на расстоянии до 180—200 м от постоянных жилищ. Увеличение их числа на молодых залежах, несомненно, вызвано сильной разреженностью растительности. Между постоянными норами и ближайшими к ним временными есть тропинки.
