Поведение (повадки). Ранней весной даже в нижнем поясе гор многие зверьки выходят после спячки, пробивая высокий (1—3 м) снежный покров. На западных, восточных и особенно на северных склонах в это время лежат еще сплошные снежные поля, на фоне которых темнеют обнаженные останцы, скалы, да нагромождения крупных глыб — корумы. На южных склонах в это время много (до одной трети площади) проталин и некоторые норы уже свободны от снега. Первые одну-полторы недели после спячки сурки относительно мало активны. Появляясь утром часов около 10, они большей частью сидят на снегу возле норы и скрываются в них чаще в 12—13, а совершенно — около 15 ч.
Однако, несмотря на отмеченную малую активность, у многих зверьков -заметно возбуждение. Они часто передвигаются, подняв несколько изогнутый хвост к спине, и как-то особенно высоко несут тело на вытянутых ногах. Сидящие на снегу сурки часто приподнимают изогнутый хвост над поверхностью снега. Между взрослыми зверьками нередки игры, сопровождающиеся попытками спаривания.
Иногда наблюдается и спаривание. Отдельные особи, пересекая снежные поля, посещают вытаявшие останцы с летними убежищами и норы соседних семей сурков. В это время они почти не кормятся, хотя особи, живущие на южных склонах, кормятся понемногу чуть ли не с первых дней.
Появление проталин заметно отражается на сурках. Они постоянно бегают к ним от своих нор, набивая целые тропы, загрязненные землей, осыпающейся со шкурки и лап, что способствует более быстрому стаиванию снега. Иногда одну проталину посещают члены разных семей, пробегая к ней по 100—150 м от своих нор.
Ненастная холодная погода полностью прекращает активность сурков. В такие дни они редко выходят из нор и, посидев минут 10—15 на холодном ветру, скрываются в убежище до следующего дня. Однако стоит после пурги установиться ясной, тихой и теплой погоде, как зверьки, словно чувствуя это, дружно появляются из своих нор, прорывая снежный покров.
По мере стаивания снега и появления зеленых растений период активности зверьков на поверхности удлиняется. От тающего над норами снега грунт у их выхода размокает, превращается в грязь, и сурки переселяются в более сухие летние убежища, расположенные чаще на малоснежных сухих местах среди нагромождений крупных глыб и в расщелинах останцов. В то же время они не перестают посещать и зимовочные норы.
Летом (в нижнем поясе обитания с третьей декады мая до конца июля) в массе сурки появляются из нор около 6 ч. В зависимости от экспозиции и крутизны склона, где живут зверьки, начало и окончание их активности на поверхности меняется. На местах, открытых солнцу с раннего утра до позднего вечера, они начинают появляться из нор около 5 ч утра, как только солнце их осветит, и уходят в жилища примерно в 21 ч, в то время, когда те окажутся в тени, т. е. почти в сумерках. Однако в глубоких узких распадках, которые солнцем освещаются поздно и рано погружаются в тень, зверьки из нор выходят задолго до появления солнца и скрываются много позднее того времени, как распадок погрузится в тень. Сурки в таких местах как бы не обращают внимания на утренние холод и сырость. На восточных склонах, как освещаемых солнцем, так и погружающихся в тень наиболее рано, сурки первыми дружно выходят из нор(с восходом солнца), а уходят в убежища тоже прежде других, но растянуто; в целом их активность сдвинута к утру. На западных же склонах, поздно освещаемых солнцем, сурки выходят из нор позднее и недружно, зато остаются на поверхности долго (до захода солнца).
За ночь пищеварительный тракт сурка опоражнивается примерно лишь наполовину и зверек, видимо, утром не бывает особенно голодным. Выйдя из норы, он обыкновенно минут 10—30 сидит на солнце, затем кормится в среднем минут 25, а потом отдыхает. Так, кормежка и отдых чередуются от трех до девяти, а у молодых сурков даже до 12 раз в день.
В нижнем поясе, в нередкие там жаркие дни, часов с 10—11 в активности сурков наступает перерыв до 15—16 ч. После чего они вновь появляются на поверхности. В среднем поясе, где менее жарко, перерыв в их активности выражен слабее, чем в нижнем, а в верхнем — почти не заметен. Таким образом, летом в верхнем поясе обитания суточная активность у сурка наиболее продолжительна, что как бы компенсирует наблюдающуюся там краткость периода сезонной активности.
Ненастная погода летом мало снижает активность этих грызунов на поверхности. Более поздний выход их утром из нор в эти дни компенсируется отсутствием полуденного перерыва в активности. Особенно устойчивы к ненастью сурки верхнего пояса обитания, который часто бывает окутан облаками, приносящими моросящий дождик, нередко со снегом. Лишь обильный дождь, особенно с сильным ветром, загоняет зверьков в норы. Как ни странно, но дольше, чем взрослые зверьки, не прячутся от непогоды сурчата.
Осенью (в нижнем поясе обитания сурка — в августе) стоит обычно сухая теплая (иногда жаркая) погода. Во многих местах еще имеется достаточно сочного корма. Однако наземная активность зверьков за это время снижается, линька и накопление жира заканчиваются.
Лишь у родивших в данном году самок и их детенышей активность на поверхности по-прежнему остается высокой, дневной перерыв ее почти не выражен. Выход из нор утром происходил чуть позднее летнего, но менее дружно. Дневной перерыв активности выражен гораздо слабее летнего, а у молодых его и совсем не замечалось. Сурки много лежали на камнях, сравнительно мало бегали и даже при появлении человека кричали редко. Ненастная погода сильнее снижает их активность на поверхности земли (кроме молодых) и они рано скрываются в нору вечером. Во второй половине августа кормятся обычно лишь молодые зверьки и родившие самки и то обычно лишь в середине дня, скрываясь в норы уже часов в 15. Большинство же взрослых самцов и полувзрослых зверьков выходит из норы в это время даже не каждый день. Там, где в июле приходилось видеть 15—20 сурков, в августе паслось лишь два-четыре. В начале третьей декады августа в нижнем поясе обитания появляются первые забитые землей норы, начинается спячка.
В среднем поясе обитания в середине — конце августа сурки были еще весьма активны. Молодые и взрослые зверьки кормились весь день без перерыва. Зеленого сочного корма там было еще много и первые пробки (по сведениям охотников) появились лишь в середине сентября. В верхнем поясе сроки залегания в спячку не прослежены, но корма там бывает много вплоть до выпадения снега, и сурки, по сообщениям охотников, нередко встречаются даже в конце сентября. Залегание их, очевидно, происходит в конце сентября — первой половине октября, после обильных снегопадов.
Описанная активность сурков на поверхности в местах интенсивного выпаса скота (летом) сильно нарушается (Капитонов и Лоба-чев, 1964) постоянными тревогами (овцы, собаки, люди). Суркам приходится кормиться в любое время суток, даже, по-видимому, ночью, когда поблизости никого нет. Поэтому в июле в верховьях Бадама нередко они кормились в самую жаркую часть дня и находились в норе в утренние и вечерние часы при умеренной температуре.
В верховьях р. Бадам бросалась в глаза большая подвижность сурков. Иногда за 1—3 ч наблюдений сурок посещал от 5 до 23 нор. Приходилось видеть, как он, выйдя из норы, убегал на кормежку за 100—150 м, а отдельные зверьки перемещались по семейному участку на 200—300 м. На кормежке члены одной семьи нередко держатся очень рассредоточение, в 50—150 мм один от другого, зачастую в силу расчлененного мезо- и микрорельефа, не видя друг друга. Поэтому при неожиданной опасности они прятались подчас в разные норы, которые оказывались поблизости. И, наоборот, заметив опасность издалека, сурок иногда бежал 100—150 и даже 200 м прежде чем достигал своей норы, в которую прятался. Иногда и ночь члены одной и той же семьи проводят в разных норах. Это можно наблюдать утром, когда сурки только появляются из нор. О том, что сурок до наступления темноты иногда не возвращается в свою нору, сообщал и П. А. Янушко (1951). Взрослые сурки очень осторожны и обычно не подпускают человека ближе 100 м, а нередко прячутся, находясь от него в 150—200 м. При этом хорошо заметны индивидуальные особенности зверьков. Сурчата гораздо доверчивее взрослых.
Голос сурка Мензбира довольно многообразен. Мы отметили у него пять различных криков.
1. Наиболее часто слышимый крик можно передать словами «крыыыый!» или «квыыыый!». Обычно этот звук неторопливо повторяется два-четыре раза, но в жаркие часы для нередко издается один раз. Он очень сходен с заунывным криком обыкновенного канюка, имея ту же высоту и тембр, тот же минорный оттенок, но несколько менее протяжен. Чаще всего сурки перекликаются так утром или под вечер, находясь в спокойном состоянии.
2.При появлении человека или собаки издается тот же звук «крый», но он короткий, резкий, повторяющийся три-пять раз подряд. Звуки быстро следуют один за другим. Чем ближе и неожиданней появилась опасность, тем короче звук и чаще следует один за другим.
3.Односложный короткий звучный крик «крый!» сурки издают при появлении крупной птицы (сип, черный гриф, стервятник, беркут).
4.Рычание, сходное с рычанием небольшой собаки, сурок издает, выражая недовольство по отношению к другому сурку или, когда его берет в руки человек.
5.Пронзительный визг, как у поросенка, грызун издает при сильном страхе и при болевом ощущении (при ударе).
Крики первый и третий сходным образом описывает и Б. М. Петров (1960) для Чаткальского хребта. По нашим наблюдениям, в Чаткальском заповеднике голоса сурков не отличаются от криков этих зверьков в северной части ареала.
В последнее время в литературе появились соображения относительно роли анальных желез сурков. Одни авторы (Бопп — Ворр, 1955, 1956; Тарасов, 1961) считают, что секрет этих желез, оставляемый сурками в определенных местах, служит для мечения семейной территории и предохраняет местообитания этих животных от перенаселения; другие (Hamilton, 1939; Munch, 1958) полагают, что, выделяясь у сурка при возбуждении во время опасности, секрет своим запахом как бы предупреждает о ней других сурков. В связи с этим приведем следующие данные об анальных железах сурка Мензбира. Наибольшие относительные размеры эти железы имеют у сурчат в в первое лето жизни и с возрастом зверька почти не увеличиваются. При возбуждении они выворачиваются из анального отверстия наружу в виде трех белых сосочков. На поверхности их корочкой отслаивается белое мазеобразное вещество, которое можно соскоблить палочкой или скальпелем. На расстоянии 20—30 см от него чувствуется резкий неприятный запах. Наибольшее количество вещества имеется у сурчат, у них же оно наиболее сильно пахнет. Однако в лучшем случае от одного сурчонка удавалось получить не более 0,25 см3 секрета. У взрослых сурков секрета очень мало и запах его гораздо слабее. На каком-либо предмете секрет мог быть оставлен лишь в том случае, если он соприкасался с железой. Мест, на которых, согласно Боппу (1955, 1956) и П. П. Тарасову (1961), эти зверьки оставляют секрет, мы в местообитаниях сурка Мензбира не обнаружили. Возможно, функция анальных желез сурков иная, чем это указывается в литературе. В связи с наибольшей развитостью анальных желез у молодых сурчат можно предположить, что они выворачиваются и распространяют запах секрета в основном в первый месяц постэмбриональной жизни, до выхода на поверхность. Железы выворачиваются у сурчонка, видимо, лишь когда ему необходимо опорожнить наполненный мочевой пузырь или прямую кишку. В полной темноте гнездовой камеры, когда зрение бесполезно, запах секрета вывернутых желез как бы сигнализирует сурчихе о таком детеныше. Она отыскивает его по запаху и своевременно поедает выделяющиеся экскременты. Возможно, акт мочеиспускания или дефекации у сурчонка происходит лишь после того, как сурчиха промассирует языком или мордой соответствующие части его тела. Не этим ли объясняется тот факт, что сурчата, отвловленные в наиболее раннем возрасте, погибают нередко с переполненным мочевым пузырем. Часто переполняется мочевой пузырь и у зверьков, попавших в капкан. Для опорожнения мочевого пузыря самка, по-видимому, оттаскивает сурчонка каждый раз куда-либо на периферию гнездовой камеры или хода и гнездовая выстилка остается сухой. Это приспособление должно предохранять гнездовую выстилку от сырости и загрязнения .
Следует также отметить разницу в запахе экскрементов самцов и самок. У самцов запах резкий, гнилостный, неприятный, у самок менее резкий, напоминающий запах коровьего помета. У отдельных особей запах был нехарактерный, но таких немного. Возможно, разница в запахах объясняется особенностью желез толстых кишок самцов и самок.
