Данных о спячке сурка Мензбира очень мало (Янушко, 1951; Петров, 1960, 1961; Капитонов и Лобачев, 1964) и до сих пор не раскопано ни одной норы со спящими зверьками.
Подготовка к спячке начинается по существу с накопления жира, о котором говорилось выше, и с заготовки гнездовой выстилки. Период заготовки наступает уже с середины — конца июля и продолжается до залегания в спячку, но происходит очень неинтенсивно. Унеся в нору один пучок травы, зверек никогда не отправлялся за вторым, а уходил кормиться или отдыхал. Лишь значительное время спустя (час или больше) он как бы попутно относил второй пучок. Молодые зверьки осенью также изредка пытаются собирать гнездовую выстилку, но обычно не доносят до норы, а теряют дорогой, отвлеченные чем-либо посторонним.
Гнездовой выстилкой обыкновенно служат злаки (типчак, костер, пырей), местами кобрезия. Сухие кустики этих растений сурок либо частично или полностью низко сгрызает (нередко просто обрывает), либо выдергивает с дерновиной и корнями. При этом он нередко затрачивает много усилий, упираясь в землю всеми лапами и дергая из стороны в сторону. Выдернув несколько кустиков и захватив часть из них зубами, он передней лапой набивал остальные в рот и относил в нору.
В верхнем поясе обитания, где злаки относительно малочисленны, очень низкорослы и произрастают рассеянно, выстилка в значительной мере состоит из кобрезии и осоки, сплошным ковром произрастающих в понижениях и на речных террасах. Эти растения редко высыхают на корню. Сурок выдергивает их (иногда подкапывает лапами) зелеными и оставляет на месте. При солнечной погоде через два-три дня они подсыхают и он уносит их в нору. Подобные выдернутые подсыхающие кустики кобрезии и осоки мы находили в середине августа в местообитаниях сурка и на юге его ареала, на северных склонах горы Кызылнура (3000—3100 м над ур. м.). В выбросах из нор сурка встречались такие же, но старые загрязненные пучки, а в некоторых норах также свежие, оброненные, по-видимому, при переноске.
В среднем и отчасти в нижнем поясе обитания сурка, особенно в бассейне р. Бадам, злаки во многих местах малочисленны (очевидно, из-за чрезмерного выпаса скота) и сурки вынуждены использовать для гнездовой выстилки волокнистые корни кузинии дернистой, полыни персидской, астрагала (Astragalus lasiosemius), чертополоха (Carduus sp.). Наиболее часто заготавливаются корни в массе произрастающей кузинии. Другие виды растений собираются гораздо реже и, как правило, лишь при отсутствии или недостатке кузинии (рис. 89). Свежие покопки корней кузинии появляются с середины июля, а в массе в середине августа. Глубина их 15—30 см, диаметр 15—30 см. В местах, где заросли кузинии встречаются лишь небольшими островками, число покопок на 10 м2 достигает 10—15 и даже 20, но обычно их бывает четыре-шесть. Выкапывают зверьки нередко (и, видимо, предпочтительно) старые отмершие корни, которые особенно волокнисты и легко распадаются, образуя довольно грубое мочало. При обилии злаков покопки корней кузинии не встречаются. В местах, где нет ни кузинии, ни сколько-нибудь значительных зарослей злаков, сурки используют для выстилки гнезда всякие мягкие предметы, например, высохшие корни остролодок, старый рассыпающийся помет лошадей и ослов, куски войлока и тряпки, подобранные на стоянках пастухов, шерсть павших овец и т. д. Одна и та же выстилка, несомненно, используется много лет подряд. В выбросах из нор она встречается обычно в очень малом количестве или совсем отсутствует.
Корни кузинии наряду со злаками сурок использует для выстилки и на Чаткальском хребте (Петров, 1960; наши наблюдения). Число покопок, по наблюдениям Б. М. Петрова (1960), достигает 40 на 12 м2.
Данных о количестве гнездовой выстилки в норах нет. Наблюдается заготовка гнездовой выстилки (особенно корней кузинии) и весной, но не для нор, в которых протекала спячка, а, очевидно, для летних.
С середины августа в верховьях р. Бадам около нор появляются в массе свежие выбросы земли (иногда с небольшим количеством гнездовой выстилки). Очевидно, происходят предзимняя чистка, а возможно, и ремонт нор.
Залегание сурков в спячку в нижнем поясе обитания начинается с середины, а в массе — в третьей декаде августа, когда еще совсем тепло, а в некоторые дни жарко. Однако растительность к тому времени бывает уже выгоревшей, выеденной и вытоптанной овцами и во многих местах уже не обеспечивает хорошего питания сурков.
В среднем поясе гор сурки залегают с первой декады сентября, а в массе — в середине этого месяца, когда еще довольно много зеленого корма, хотя временами уже выпадает снег. В верхней зоне, по опросным данным, собранным П. А. Янушко (1951) и нами, залегание сурков начинается с середины, а в массе происходит в третьей декаде сентября. В это время еще много сочных кормов, но нередки снегопады и заморозки. Отдельные сурки в теплые дни наблюдаются здесь в середине октября.
Наиболее долго не залегают в спячку молодые зверьки и родившие в данном году самки, у которых накопление жира начинается позднее всего. Некоторые семьи, в которых отсутствуют сурчата, в нижнем поясе залегают уже в середине августа.
На Чаткальском хребте на высоте 2900—3100 м сурки (особенно молодые и родившие самки) в третьей декаде августа 1962 г. были, по нашим наблюдениям, довольно активны. По данным же Б. М. Петрова (1960), в этом районе они перестают показываться из нор в первой декаде сентября, обычно в ее начале.
В одну нору залегают вместе все члены семьи (взрослые, полувзрослые и прибылые), в количестве от одного-двух до девяти-десяти, а чаще три-шесть зверьков. Через два-три дня после ухода в норы для спячки (иногда в тот же день) в их ходах появляются земляные пробки, начинающиеся сразу у поверхности земли или 30—70 см отступя от нее. Входы в летние и жировочные норы остаются открытыми. Иногда в одном из входов зимовочного убежища пробки снаружи не бывает, по-видимому, она устраивается в глубине.
Микроклиматические условия спячки неизвестны. Грунт, где вырыта зимовочная нора, на южных и западных склонах довольно сухой, особенно в нижнем поясе обитания, но на восточных и северных — нередко влажный, даже сырой, о чем свидетельствуют выбросы грунта из нор в виде комков и шаров (Капитонов и Лобачев, 1964).
В верхней зоне (верховья р. Сарыайгыр) у раскопанной норы грунт был сначала довольно сухой, но чем глубже, тем он становился влажнее. На глубине 2 л он уже оказался сырым, а в одном из ходов норы, где зимовали сурки, даже очень сырым (Янушко, 1951). Сырость неблагоприятна для спячки зверьков, особенно, если гнездовая выстилка в значительной мере состоит из такого грубого материала, как корни растений, обладающего, без сомнения, меньшими термоизоляционными свойствами, чем сухая трава. Положительный фактор спячки сурка — довольно теплые зимы в горах, вследствие чего (особенно при сравнительно высоком снежном покрове) грунт промерзает слабо, и в течение зимы (видимо, от притока тепла из глубинных слоев грунта) даже оттаивает совсем. Весной (в апреле—мае) в верховьях р. Бадам на высоте 2400—2600 м, несмотря на большое число копок, мы не могли отыскать под снегом (разной глубины) мерзлого грунта. О слабом промерзании грунта в описываемом районе свидетельствуют и наблюдения метеостанций. Таким образом, даже при полном отсутствии снега над норами сурка в обычные зимы нет опасности его «вымерзания».
Данных о процессе спячки у этого сурка в природных условиях нет. У сурков (9 шт.), отловленных на высоте 3000—3300 м, в неволе признаки спячки замечены 2 октября, а 21 октября они были уже мало активными, лежали с закрытыми глазами, зарывшись в солому, но еще реагировали на прикосновение. 24 октября все сурки крепко спали, кроме одного молодого зверька (Янушко, 1951). Трех сурчат, длительное время содержавшихся в неволе и весивших 12 ноября 1250, 1050 и 1350 г, в этот день перенесли из вольеры в слабо освещенный погреб с температурой воздуха 10°. Они быстро стали мало активными, а при 2—4° впадали в глубокую спячку. Зверьки лежали, свернувшись в клубок, мышцы их были твердыми, негибкими. Разогнутые с с большим трудом тела сурков медленно сжимались и принимали прежнюю форму (Варагушин, 1949).
Зимнее пребывание сурков в норах в нижнем поясе обитания (верховья р. Бадам) продолжается примерно шесть с половиной месяцев. После спячки они появляются на поверхности в конце марта — начале апреля, а на северных склонах (на той же высоте) на несколько дней позднее. В среднем поясе обитания сурки выходят из нор в середине апреля. Таким образом, время пребывания их в норах длится примерно семь месяцев. В верхнем поясе они выходят из нор (опросные данные) в начале мая, а продолжительность их пребывания в норах составляет около семи с половиной месяцев. На Чаткальском хребте на высоте 2800—3000 м сурки выходят из нор в начале апреля, находясь в норах около семи месяцев (Петров, 1960).
Во всех высотных поясах весной зверьки появляются из нор, когда на южных склонах уже есть проталины. В это время склоны других экспозиций бывают еще сплошь покрыты снегом. Во многих случаях зверькам , выходящим из нор после спячки, приходится пробивать одно-трехметровую толщину снежного покрова, особенно в нижнем поясе обитания. В период выхода сурков на поверхность после спячки в ясные дни бывает уже довольно тепло, но в пасмурные и ветреные — холодно; ночью температура воздуха постоянно отрицательна. Нередки в это время сильные пурги и обильные снегопады. (О кормовых условиях в это время см. «Питание»).
Весной сурки выходят через один, часто почти вертикальный ход. Непромерзающая за зиму пробка удаляется внутрь норы. Другие входы они открывают обыкновенно после стаивания над ними снега.
Смертность во время спячки, по наблюдениям в верховьях р. Бадам, невелика. В шести семьях, состоявших в общем из 23 зверьков, залегших в 1961 г. в окрестностях нашего лагеря, в середине апреля 1962 г. не хватало лишь двух сурчат (9%), которые, быть может, погибли не во время спячки, а от хищников в первые несколько дней после появления из нор.
