Сурок Мензбира, по-видимому, моногам, но точные данные по этому вопросу отсутствуют. Из 157 сурков, добытых нами в горах Каржантау в течение всей активной их жизни, самцы составили 58,6, а самки — 41,4% ; среди молодых зверьков самцов было 56,1, а самок — 43,9%. В четырех полностью отловленных выводках, состоявших из 14 сурчат, самцов оказалось 57, самок — 43%. Среди 19 взрослых зверьков, добытых П. А. Янушко (1951) с 24 мая по 16 августа в верховьях р. Сарыайгыр, самцы составляли 57,8, а самки — 42,2%. Таким образом, у этого сурка соотношение полов близко 1:0,7 с преобладанием самцов.
Наилучшим показателем половой активности самцов слуисит наличие у них сперматогенеза. В 1962 г. на водоразделе рек Балам и Угам (2400—2600 м над ур. м.) во второй половине апреля сперматогенез по существу уже закончился. У трех самцов, добытых с 14 по 29 апреля, спермин в мазках из семенников и их придатков были единичны, а у особей, добываемых позднее, и вовсе не обнаружены.
Следовательно, наибольшее развитие сперматогенеза должно приходиться на первые числа апреля (время появления из нор), а начало его — на середину марта (до выхода из нор). Таким образом, оплодотворение самок происходит отчасти до выхода зверьков из нор, частично в первые дни после него. Высказанное предположение вполне подтверждает и состояние половых органов самок, добытых 2 мая и позднее. Все они были уже разродившимися за исключением одной беременной, добытой 10 мая на высоте 2600 м над ур. м. на почти сплошь заснеженном северо-западном склоне. У нее было четыре эмбриона длиной в 6 см, с лапами, хвостом, ушами. Рождение детенышей должно произойти дней через 10, а оплодотворение было, очевидно, дней за 22—25 до вскрытия, т. е. сразу по выходе из норы, в первой декаде апреля. Две самки от 2 и 7 мая оказались разродившимися четыре-шесть дней назад, в конце апреля, а оплодотворение их, вероятно, произошло в третьей декаде марта, т. е. незадолго до выхода из нор. Диаметр рога матки в местах расположения плацентарных пятен у них составлял от 7 до 15 мм. Соски были отсосаны еще сравнительно слабо, а на крайних парах (передних и задних) сохранялись еще колпачки из ороговевшего слоя эпидермиса — свидетельство того, что сурчата их не сосали. Таким образом, оплодотворение самок может происходить как до выхода из нор, так и вскоре после него.
В среднем поясе обитания сурка гон соответственно ходу других периодических явлений в его жизни, вероятно, происходит недели на две-две с половиной позднее, в середине апреля, а в верхнем поясе — в конце апреля—начале мая. В последнем высотном поясе он, очевидно, полностью или, по крайней мере, в значительной степени происходит до выхода сурков из нор.
На высоте 2400—2600 м в середине апреля 1962 г., через полторы недели после появления сурков из нор, мы еще имели возможность видеть игры взрослых зверьков, сопровождавшиеся (9 раз) позами, которые сурки других видов принимают во время спаривания. Например, спаривание одной пары зверьков, которому каждый раз предшествовала непродолжительная игра, наблюдалось 15 апреля с 9 ч 30 мин до 11 ч пять раз. Три раза койтус продолжался по 30—40 сек, а в двух других случаях был короче. На другой день около той же норы (и, несомненно, те же сурки) спаривались еще дважды (между 9 и 11 ч). Спаривание другой пары 15 апреля отмечено в 11 ч и длилось 40 сек. 16 апреля снова (в 10 ч) наблюдалось спаривание (продолжалось 50 сек) и дважды попытки к нему, но самка (судя по поведению) каждый раз вырывалась. 10 мая из этой норы поймана беременная самка с эмбрионами в 5—6 см длиной. По-видимому, это она спаривалась 15 и 16 апреля. При спаривании сурки каждый раз принимали одни и те же позы. Самка (нижний сурок) наклоняла голову вниз к земле, как бы подгибая ее и вся как-то прижималась к земле на согнутых передних лапах; хвоста не было видно. Самец лишь один раз держал самку зубами за кожу несколько ниже лопаток, а в остальных случаях голова его была несколько приподнята над спиной самки. Слегка изогнутый хвост самца каждый раз находился примерно под углом 60—70° к спине. Таким образом, поза спаривания сурка Мензбира такая же, как у серого и лесного сурков (Репьев, 1950; С. В. и С. Ф. Хойт, 1950). Игры, предшествовавшие спариванию, заключались в том, что сурки наскакивали друг на друга, кусались, иногда вставали на задние лапы и обнимали один другого передними, делая попытки опрокинуть друг друга. Когда кому-либо это удавалось, зверьки сцепившись клубком, метров 10— 20 катились по заснеженному склону, а вскочив, такое же примерно расстояние, пробегали по направлению к норе, преследуя один другого. Часто в это время сурки сидели на снегу, приняв характерную позу. Спина при этом у них была круто выгнута, а несколько изогнутый хвост приподнят над снегом. При встрече с другим самцом (судя по поведению) и во время игр хвост у самца также зачастую был приподнят вверх почти под прямым углом к спине, а у самок напротив был вытянут параллельно к земле и выгнут концом вниз.
Количество детенышей в выводке определялось подсчетом числа плацентарных пятен на рогах матки и сурчат в выводках. Пять выводков были выловлены полностью. В четырех случаях добыта и взрослая самка. Во всех выводках число детенышей совпало с количеством свежих плацентарных пятен на рогах матки, кормивших их самок. Количество плацентарных пятен дает несколько завышенное (в результате эмбриональной или постэмбрионалыгой смертности) число рождающихся детенышей.
Как видно из данных таблицы 67, выводок у сурка в Каржантау имеет два-семь, в среднем 3,6, а наиболее часто три-четыре детеныша.
По наблюдениям М. И. Исмагилова в 1939 г. в верховьях р. Улар (бассейн р. Сайрам), в девяти выводках число сурчат было два-пять, в среднем 3,1, а согласно опросным данным П. С. Варагушина (1939), в выводке насчитывается обычно три-четыре сурчонка, а иногда даже восемь. Для верховьев р. Сарыайгыр П. А. Янушко (1951) указывает, что число детенышей в семи выводках в каждом равнялось двум.
На Чаткальском хребте, согласно И. И. Колесникову (1953), число сурчат в выводке два-три, возможно, бывает больше; по Б. М. Петрову (1960, 1961), число эмбрионов — три-четыре, а сурчат в выводке — один-четыре. У трех самок, добытых Б. М. Петровым во второй декаде августа 1962 г. в районе горы Кызылнура, мы обнаружили на рогах матки три, два и три свежих плацентарных пятна. Там же мы наблюдали три выводка, состоявших из двух, двух и трех сурчат. Создается впечатление, что на Чаткальском хребте численность выводка несколько меньшая, чем в горах Каржантау. В целом величина выводка у сурка Мензбира наименьшая среди сурков СССР.
У вскрытых самок общее число плацентарных пятен обычно больше числа детенышей в выводке и колебалось от 3 до 12. Пятна у одной и той же самки были разной величины и яркости и, несомненно, появились в результате нескольких генераций. Из 19 самок у трех можно выделить без особых колебаний пятна трех степеней яркости и размера, а у 11 — двух.
Степень участия самок в размножении в горах Каржантау в годы их изучения была высокой. Из 19 добытых взрослых (когда-либо родивших) самок лишь три (15,7%) оказались яловыми. По М. И. Ис-магилову (личное сообщ.), в 1939 г. в верховьях р. Улар среди 11 семейных групп сурков, бывших под наблюдением, лишь в двух (18,1%) не было детенышей. Однако в отдельные годы степень участия самок в размножении, по-видимому, может быть значительно ниже. Так, в 1961 г. в верховьях р. Бадам отмечено очень мало сурков рождения предыдущего года. Из 52 отловленных нами сурков таких было лишь два (3,8%), а это указывает, что в 1960 г. сурчат было мало, что правдоподобнее объяснить слабой степенью участия самок в размножении, чем массовой гибелью молодняка.
В 1948 г. в верховьях р. Сарыайгыр на площади в 121 га, где обитало 119 сурков, молодые зверьки отмечены лишь в семи норах и составляли только 14% от всех зверьков (Янушко, 1951).
На Чаткальском хребте интенсивность размножения сурка тоже низкая (Петров, 1960, 1961). Часть взрослых самок не участвует в размножении. На 100 сурков приходится не больше 20 самок, дающих приплод.
Резорбция эмбрионов у сурка в горах Каржантау, по-видимому, обычное явление. Из 19 самок, участвовавших в размножении, у пяти (29,4%) отмечены свежие плацентарные пятна, но соски оказались не отсосанными покрытыми чехликами из ороговевшего слоя эпидермиса, млечные железы развиты слабо (как у беременной самки, добытой 10 мая) и весили от 23 у добытой наиболее равно, до 10 г у добытой наиболее поздно. Молоко из сосков не выделялось. На участие их в размножении указывало и состояние половых органов, но отсутствие молока в млечных железах и их слабое развитие свидетельствовали об отсутствии детенышей у этих самок, возможно, в результате полной резорбции всех эмбрионов. Резорбция была, очевидно, вызвана отчасти относительно засушливым летом 1961 г., а также затяжной с обильными снегопадами холодной весной 1962 г.
Новорожденные сурчата не описаны. Сроки прозревания, открытия слухового прохода, прорезания зубов и развития мехового покрова неизвестны.
Впервые из нор сурчата появляются зрячими в нижнем поясе обитания (в 1962 г.) в конце мая — начале июня, в среднем — в середине июня, в верхнем — в первой половине июля (рис. 92). На высоте свыше 3000 м в верховьях р. Сарыайгыр они впервые замечены у нор 5 июля (Янушко, 1951). На Чаткальском хребте (район горы Кызылнура) на высоте 2800—3000 м сурчата, по Б. М. Петрову (I960), появляются из нор с середины июня, а к началу июля выходят в массе. Крайний и средний вес (в скобках) и размеры впервые выходящих сурчат в горах Каржантау таковы: вес — 240—310 (280) г, длина тела — 20—22(21,5), хвоста — 4,5—5,5 (5,1), задней ступни — 4,5—5,0 (4,7), уха —1,5—1,8 (1,6) си. П. А. Янушко (1951) добывал сурчат при длине тела 22 см, весом 195 г, но это, вероятно, результат истощения зверьков в случае более раннего (в сравнении с ними) отлова их матери. Впервые из нор сурчата выходят в ювенйльном довольно редком меху, который кажется иногда довольно густым лишь вследствие извитости и хорошего сцепления волос друг с другом. Он поэтому плохо раздувается ветром и предохраняет зверьков от охлаждения. Высота остевых волос на середине спины до 2,5 см (в среднем 2). Основная (нижняя) зона меха здесь черновато-грифельная, очень темная, верхняя — светлая белесо-желтоватая, более охристо-желтоватая на ее задней части и беловатая на боках, бедрах и щеках. По этому желтовато-белесому фону разбросаны темно-бурые окончания остевых волос, более темные и частые на голове (она сверху гораздо темнее спины), боках, задней части спины и накончикахпальцев.
Дистальные концы лап, горло, область половых органов и щеки (между глазом и носом) светлые, охристо-рыжеватые. Переносье белое или беловатое, губы белесые. Брюхо и вообще весь низ тела светло-беловато-желтый с охристыми тонами у половых органов и на груди. Хвост черно-бурый с примесью охристых волос (у части сурчат их нет), исчезающих к концу и многочисленных на боках (хвоста) и в основании его. Носовое зеркало темно-бурое, когти бурые со светлыми концами, ступни светло-бурые, а на середине грязновато-белые. Кожа на спине и брюхе темно-серая.
Впервые появляющиеся из нор сурчата в телосложении сохраняют довольно много эмбриональных черт. У них относительно других частей тела сильно развит передний пояс конечностей; передние лапы и голова велики и массивны. Огромный язык настолько заполняет ротовую полость, что трудно обнажить коренные зубы. Верхние резцы очень короткие — 2—3 мм (нижние длиннее), среди коренных зубов чаще бывают прорезавшимися лишь ложнокоренные (Р[ 2 и Pi); первый коренной зуб верхней и нижней челюстей обычно едва возвышается над альвеолой; а остальных коренных (М2-8 и М2-3) нет совсем. Учитывая время рождения (вторая половина апреля) и сроки выхода сурчат из нор (конец мая—начало июня), можно предполагать, что они развиваются до описанного выше состояния за 30—40 дней. Дальнейшее развитие и рост сурчат происходит довольно быстро. Перед залеганием в спячку крайние и средние (в скобках) вес (г) и размеры (см) сурчат в горах Каржантау следующие: вес 1100—1420 (1300), длина тела 31—34 (33), хвоста 7,5—9,0 (8,2), задней ступни 6,5—7,2 (6,8), уха — 2,0—2,5 (2,2). Таким образом, за первое лето жизни сурчата в среднем достигают около 34% веса и 73% длины тела взрослых зверьков. За 2,5 месяца развития после выхода из нор вес их в среднем увеличивается в 4,6, а длина тела в 1,5 раза. Ко времени спячки у сурчат оба верхних ложнокоренных зуба и нижний еще молочные; третий нижний коренной лишь немного возвышается над альвеолой (не дорастает), а третий верхний коренной во всех случаях либо еще скрыт в альвеоле (обычно), либо чуть показался над ней (реже). Смена ложнокоренных молочных и отрастание третьих коренных зубов происходит лишь весной после спячки, а иногда затягивается почти до середины лета. В верхнем поясе обитания сурчата вырастают и развиваются за первое лето, по-видимому, в меньшей степени, чем в нижних. К концу второго лета жизни полувзрослые зверьки почти достигают размеров и веса взрослых, а к концу третьего лета сравниваются с ними.
Самки впервые приносят детенышей в возрасте трех (после третьей спячки) иногда четырех (после четвертой спячки) и редко двух лет. Самцы же, созревающие у большинства зверей позднее самок, тем более участвуют в размножении, по-видимому, не ранее четвертого года жизни.
Продолжительность жизни в природе, вероятно, не меньше вось-ми-десяти лет, причем самка восьми лет еще может приносить потомство (один случай — возраст самки определен по годичным слоям на шлифе резца).
На Чаткальском хребте, судя по данным Б. М. Петрова (1960, 1961), рост и развитие сурка идет более ускоренно . Вес и размеры сурчат, впервые появляющихся из нор и залегающих в спячку там, видимо, несколько большие (к сожалению, Петров не проводит средних данных). Верхний и нижний третьи коренные у них вырастают полностью до спячки. Смена молочных происходит иногда уже к концу первого лета (у одного зверька из 12) жизни, а в массе — в норах во время зимовки. Годовалые зверьки в первой половине второго летнего сезона на Чаткальском хребте, очевидно, несколько крупнее. Размножаются сурки здесь уже на третьем году жизни (в возрасте двух лет).
Появляясь впервые из нор с недоразвитыми коренными зубами, сурчата тем не менее сразу же начинают поедать растительный корм, хотя пережевывают его и, по-видимому, усваивают довольно плохо. Во всяком случае в это время цветки и листья в их желудке нередко встречаются почти совсем целыми. В течение первых двух недель после выхода из нор они одновременно питаются молоком. Сосут, вероятно, в норе, так как на поверхности земли самки, кормящие детенышей, не наблюдались. У сурчат весом 300—350 г основную массу содержимого желудка составляло молоко. До половины его объема оно занимало и у зверька весом 500 г и длиной тела в 26 см. Но у особей, весивших больше 600 г и с длиной тела, превышавшей 26 см, молоко в желудках уже не встречалось. Значение молока во время перехода на растительные корма для сурчат имеет, по-видимому, большое значение. У зверьков, только вышедших из нор, имеется по 10—15 г подкожного и внутреннего жира. Он накапливается у них за время питания молоком. При постепенном переходе на растительный корм количество жира уменьшается, но часть все же сохраняется.
В связи с небольшой численностью выводка у сурка Мензбира находится, вероятно, и малый вес млечных желез кормящих самок. Даже в середине лактационного периода (несколько ближе к концу), когда железы наиболее развиты, их вес был лишь 50—65 г и только в одном случае достигал 80 г. В то же время отловлена самка, кормившая трех сурчат, у которой млечные железы весили всего 35 г, но молоко из них выделялось довольно обильно. Сурчата сосут преимущественно три или четыре средних пары сосков, другие бывают отсосаны слабо, нередко покрыты чехликом ороговевшего слоя эпидермиса (признак малого сосания) и молоко из них почти не выделяется. Лактация прекращается в нижнем поясе обитания сурков к середине июня, по достижении сурчатами веса 600—700 г. В верхнем поясе это происходит в третьей декаде июля.
Развитие сурчат даже в одном выводке зачастую неравномерно. Нередко одни особи значительно крупнее других.
Неравномерность роста сурчат, вероятно, обусловлена разным их весом при рождении и увеличивается в последующие дни жизни, особенно если у самки мало молока. Более сильные сурчата отталкивают от сосков слабейших и тем молока достается меньше. Особенно неблагоприятно, по-видимому, для отстающих в росте зверьков время перехода с молочного питания на растительное. Недостаток молока в это время особенно велик и в то же время менее развитые зубы у отставших в росте зверьков затрудняют питание растениями. Замечено, что у наименьших по весу и размерам сурчат запаздывало также отрастание вторичного волосяного покрова и накопление жира.
