Наш герой Том Сауер принял участие в трансатлантической гребной гонке, пережил немало приключений, чуть не накормил собой акул и, справившись со всеми злоключениями, как в кино, переоделся в смокинг и выпил пару коктейлей.
Трансатлантическая гребная гонка Atlantic Challenge Race, с 1997-го проводится каждые два года. Гонка стартует на Канарских островах. Пройдя примерно 3000 морских миль, участники финишируют на Барбадосе. В гонке принимают участие непрофессиональные спортсмены, но без полугодовой подготовки (это как минимум) тут делать нечего.
Сын Дерка Сауера — основателя нашего издательского дома — Том Сауер и его тезка и лучший друг Том Фенсетт решили принять участие в одной из самых сложных морских гонок. 5500 км от Канар до Барбадоса, крохотная весельная лодка, никаких сопровождающих судов, вертолетов и съемочных групп. Просто два крепких парня, сражающихся с морской стихией. А перед этим — полгода серьезных тренировок, как общеукрепляющих, так и специальных гребных, сначала на тренажерах, потом на воде. Чтобы доказать, что Том готов к гонке, по нашей просьбе он шесть часов безостановочно греб на тренажере, установленном в одном из московских торговых центров. В процессе подготовки Том и Том учились ориентироваться по звездам, подавать сигналы световыми ракетами, ловить рыбу подручными средствами. Томам повезло, что все это время они не работали и могли полностью посвятить себя тренировкам. Менее удачливые участники гонки шли к старту до полутора лет. Наконец, чувствуя себя готовыми к испытанию на все сто, наши герои прибыли в порт Сан-Себастьян, где, упаковав в лодку все необходимое, успешно стартовали. 23-летний Том Сауер должен был быть самым молодым голландцем и самым молодым россиянином (Том, проживший всю сознательную жизнь в России, настаивает, что он нам не чужой), пересекшим Атлантический океан. Вот его рассказ о приключении.
В тесноте и тошноте
Штормило в этом году просто невероятно. Из 17 лодок, принимавших участие в гонке, сошло с дистанции 6. Первая —уже на третьи сутки, из-за жуткой морской болезни одного из участников экипажа. Нас морская болезнь тоже не миновала. Первые два дня мы были в каком-то мокром аду —хлещут волны, из нас тоже хлещут волны, невозможно ни есть, ни пить, ни спать. В первую ночь я проклял все, думал: “Е-мое, за что же я взялся?!”Несмотря на эти ужасы, мы продолжали грести, хотя проходили всего по 40 миль в сутки. К третьему дню более-менее оклемались, смогли поесть и ускорились до 60 миль за сутки, а в четвертый день вышли уже на расчетную скорость —70-80 миль за 24 часа.
И вот тут ты наконец начинаешь чувствовать кайф от этого мероприятия — повсюду только море, минимум на 100 миль вокруг ни единой души.
И все, что происходит с тобой, зависит только от морской стихии и твоих сил. Нельзя вызвать ни механика, ни врача, и, если что-то случится, спасатели приедут далеко не сразу. Это трудно описать словами, но, пожалуй, пафосное “я впервые в жизни почувствовал себя настоящим мужчиной” подходит.
Парный вид спорта
Что не менее важно, мы с Томом научились совершенно по-новому общаться. Мы оба привыкли стоять на своем, не очень готовы к компромиссу и раньше частенько ругались, доказывая друг другу свою точку зрения, в том числе и во время подготовки к гонке. Но в лодке мы, к счастью, сразу же поняли, что кроме нас тут никого нет и нельзя потерять единственную возможность человеческого общения, от которой тем более зависит результат. Как бы ты ни устал, после смены (мы гребли по очереди по три часа) ты обязательно приготовишь напарнику еду. Он в свою очередь смотрит, чтобы не разряжался твой айпод. В общем, мы стали даже лучшими товарищами, чем были. Но вся эта идиллия приближает нас к драматической развязке, случившейся вечером восьмого дня.
Накануне мы поймали волну и смогли идти вместе с ней, развив скорость до 17 миль/час — для гребной лодки это очень быстро. Наконец прекратились ночные размышления на тему “какого черта я тут вообще делаю”, мы вошли во вкус и все начало нравиться. Поднимало настроение и то, что проблемы закончились — с каждым днем мы шли все лучше и лучше, начали обгонять другие лодки, даже те, на которых было по 4 гребца. К концу первой недели мы были вторыми среди двухместных экипажей и четвертыми в общем зачете. Но тут…
Катастрофа
Итак, вечер 8-го дня гонки, я отгреб свою смену с 5 до 7 вечера. Том вылез из кабинки, я залезаю в нее, говорю “удачи, дружище”, планируя немного вздремнуть, как слышу крик Тома: “Черт! Черт!” — и на лодку опрокидывается огромная волна. Высокие волны были уже двое суток подряд, но обычно они просто поднимали и опускали наше суденышко, а эта волна сломалась прямо на нас. Помню, как стена воды врывается в кабинку. Выплываю и первым делом убеждаюсь, что Том ни обо что не ударился и его не отбросило от лодки (потому что тогда его могло довольно быстро унести в океан и догнать его было бы практически нереально).
Нам очень не повезло. Лодка устроена так, что, перевернувшись вверх дном, она встает обратно. Но это только в том случае, если дверь в кабинку закрыта. Но так как мы в этот момент сменялись, она была открыта, кабинка заполнилась водой и балласт, находящийся на дне лодки, не мог ее перевесить. Как мы ни старались перевернуть лодку, наших сил не хватало. Единственное, что оставалось, — достать спасательный плот, сумку с неприкосновенным запасом на случай подобных ситуаций и подать сигнал бедствия. Достать передатчик, который должен был отправить сигнал в центр координации гонки, и НЗ оказалось несложно — они находились на палубе в специальном чехле, который очень легко обнаружить. А вот с плотом было гораздо сложнее. Я нырнул под лодку в надежде на воздушный пузырь, который помог бы спокойно перерезать тросы, которыми плот привязан к палубе, но вместо этого здорово стукнулся головой — никакого пузыря не было, а теперь еще из носа потекла кровь, которая могла привлечь акул. Только этого нам не хватало. Минут 20 мы мучились, по очереди ныряя, пытаясь перерезать тросы. Хотя был день, из-за шторма под лодкой все было белое от пены и работать приходилось на ощупь. Наконец нам удалось справиться с тросами, но это было только пол дела. Плот надувался за счет баллонов с газом, которые, разумеется, легче воды и прижимались вместе с ним к палубе перевернутой лодки. Чтобы вытащить плот, надо было упереться ногами в палубу, схватить его и синхронно с силой оттолкнуться ногами вниз, что психологически довольно страшно, так как под тобой глубина 6 км. В конце концов мы вытащили плот, надули его, кинули туда радиопередатчик, НЗ и начали молиться, что нас спасут. Хотя никакой уверенности в том, что наш сигнал принят, не было: приемника у нас не имелось и мы вообще не были уверены, что передатчик исправен.
Впрочем, благодаря НЗ и курсам выживания мы могли бы протянуть на плоту несколько месяцев. У нас был запас воды и еды, механический опреснитель, удочки, сигнальные огни. Мы изо всех сил старались не поддаваться панике, верить в удачу, шутить и подбадривать друг друга. Все время, пока мучились с плотом, я переживал не за себя, а за родителей, представлял, каково им было бы сейчас, если бы они знали, что с нами случилось.
Как Джеймс Бонд
Мы провели на плоту 11 часов. К счастью, спасатели сразу приняли наш сигнал и начали искать ближайшее судно. В пределах досягаемости было 4 корабля, но ближе всего Crystal Serenity — 250-метровый, 13-палубный круизный лайнер, шедший из Тенерифе на карибский Сен-Мартен. Очень кстати, нам по дороге, к тому же южная половина острова — голландская, у меня не будет проблем с паспортом. Мы заметили судно где-то через 10 часов сидения на плоту, было раннее утро, еще темно. На корабле увидели наши сигнальные ракеты, начали приближаться. Шлюпку спускать было опасно — слишком большие волны. Поэтому нам просто кинули веревочную лестницу. Огромный круизный лайнер с бассейнами, кинозалами и теннисными кортами подходит к нашему пластиковому плоту размером с двуспальную кровать — я боялся, что нас просто затянет под корабль. К счастью, этого не случилось, но мы все равно ободрали себе все руки о лестницу, пытаясь ухватиться за нее при шторме. Оказавшись в выделенной каюте, мы наконец от души поели человеческой еды.
Вечером на судне был официальный прием, где все должны быть в смокингах и вечерних платьях, а на нас — потертые шорты и майки. Все остальное осталось на лодке (впрочем, это тоже были шорты и майки). Нам выдали смокинги, и мы чувствовали себя Джеймсами Бондами — едва выбравшись из передряги, нарядились в шикарные костюмы и взяли себе по коктейлю. Тусовались мы, правда, в основном с обслуживающим персоналом — там оказались парни и девчонки нашего возраста, а пассажирами были по большей части очень богатые и очень пожилые американцы.
Владельцы лайнера, разумеется, раскрутили новость о спасении утопающих — американцы очень любят такие невероятные истории со счастливым концом. Нас непрерывно фотографировали, я дал не меньше 50 автографов и даже поговорил по телефону с корреспондентами американских радиостанций и газет.
Спустя 5 дней корабль пришел на Нидерландские Антильские острова, то есть я практически приплыл домой. В результате мы обогнали все прочие лодки и были первыми. Хотя, конечно, несмотря на чудесное спасение, уже на второй день пребывания на лайнере больше всего хотелось назад на лодку — грести,бороться и есть растворимую кашу.
P.S. Как выяснилось, родителям пришлось пережить несколько тяжелых часов. Каждые 4 часа лодка автоматически отправляла сигнал в координационный центр гонки, и наше местоположение отмечалось на сайте. Разумеется, близкие следили за нашими передвижениями. И вот вдруг после нескольких дней движения со все нарастающим темпом мы почти на 12 часов застыли на месте. Они рады, что все хорошо закончилось, совсем не рады, что мне очень хочется вновь принять участие в чем-то подобном, но прекрасно понимают, что отговорить меня не удастся. А я надеюсь, что в следующий раз в моей истории будет меньше приключений, но закончится она не коктейлем на лайнере, а шампанским на пьедестале почета.
