Как известно, если застрекочет сорока или, кружа в небе, истошно закричит цапля, либо по-предательски подаст голос сойка, то зверь — убежит, птица — улетит, либо они так затаятся, что вовек не найдешь их. Охотнику в таких случаях рассчитывать на добычу дичи нечего.
ФОТО SHUTTERSTOCK.COM
Но нет правил без исключений. Как-то в сентябре на охоте со мной произошел случай, который можно назвать как раз тем исключением из правил.
Этот сентябрьский день был пасмурным. Иногда срывался мелкий-мелкий дождик. Дул ветер. Утки к этому времени уже прошли свои «университеты»: знают, что такое охотник, да какую угрозу несут выстрелы из дробовика. Мало кто любит охотиться в ненастье. А зря. Парадокс в том, что в такую сентябрьскую негоду утки чувствуют себя свободно, беспечно, без боязни, ведь их никто не тревожит и не пугает. Ветер и дождь заглушают шаги. Все это в сумме да в приложение охотничий камуфляж дают возможность близко подкрасться к уткам и рассчитывать на добычу дичи.
Крадусь вдоль канавы. На воде есть ряска, основной корм уток в нашей местности. Есть на водной глади и чистые «окна», которые оставляют утки после обильной трапезы. А все это радует сердце и душу охотника. С противоположной стороны канавы тянется цепочка из одиноко растущих деревьев ольхи. Берег, по которому я крадусь, словно лиса, пологий. На нем идеально выкошена трава. Видно все как на ладони. Это дает возможность заприметить уток издалека. Облегчает охоту, но в то же время делает ее сложной и интересной. Дает шанс уткам также увидеть охотника и спастись.
По своему опыту я знаю, что утята могут находиться за кустами бузины, которые растут на моем берегу. Расстояние от меня до кустов примерно метров 45−50.
На ольхе, что напротив меня, раздается голос. Голос, который ни с чем не спутаешь, который может издавать только сойка.
«Да куда там. Растрезвонила «пестрая» поди всем подряд, что крадется охотник», — вырвалось из души моей. Фактически зловредная птаха ставила под угрозу всю мою работу — скрадывание утки по мокрой траве чуть ли не ползком да еще в дождь.
Увы, моим стремлениям близко подкрасться к кустам бузины не было возможности исполниться. Утки все же услышали голос «тревоги» — голос сойки. И… на расстоянии 45−50 метров от меня взлетает стая крижней голов в пять. Дистанция для выстрела была, конечно, предельной, но я рассчитываю и надеюсь на патроны, снаряженные дробью «тройка», и на стволы моего ружья с полными чоками. Стреляю по уткам в угон один раз. Но, увы, безрезультатно. Через секунду после выстрела, на расстоянии примерно метров семьдесят от меня, взлетает второй табунок крижачков в количестве трех штук. По ним я не стреляю и только провожаю их взглядом. В такой ситуации отчетливо понимаешь, что неплохо иметь ружье под заряды «магнум», чтобы иметь шанс на эффективный выстрел на дистанцию до 50 метров. Но после драки кулаками не машут. У меня ружье, с патронником семьдесят миллиметров.
При охоте на уток используется дробь №№ 3–7.
Сойка, наблюдая за моим конфузом, не переставала «насмехаться». Но после того как исчерпала арсенал своих насмешек, утихомирилась и замолкла через пару минут.
Прохожу несколько десятков метров и подхожу к повороту, который делает канава. И вдруг снова… раздается предательский голос сойки.
«Ну все! Тут делать нечего! Считай пропала охота!» — разразился тирадой я. Беру ружье, забрасываю на плечо, начинаю идти быстрым шагом. Пройдя буквально пару шагов, отчетливо слышу… всплески воды и звуки, которые может издавать только утка, когда кормится ряской на воде.
Уток я не вижу. Но и утята не видят меня. На этом участке берега канавы очень крутые, до двух метров высотой. Подойти к крякухам непросто, мешает крапива, растущая сплошной стеной чуть ли не в рост человека да в добавок переплетенная диким хмелем.
Примечаю тропу бобра, которая тянулась между кустов бересклета и бузины к воде. В буквальном смысле на коленях начинаю пробираться по «тоннелю», который мне приподнесла природа. А своеобразное пение сойки не прекращалось ни на минуту.
ЛЮБИТЕЛЬНИЦА ЖЕЛУДЕЙ.Свое название сойка получила от древнерусского названия этой птицы — «соя». Лингвисты считают, что оно произошло от глагола «сиять» и дано представителю семейства врановых за яркое оперение. Модницы прошлых столетий любили украшать свои шляпки перьями птиц. Особенным шиком считались перья цапель, но и необыкновенные по красоте цвета лазури перышки с крыльев соек придавали головному убору особенную прелесть.
Как я только ни старался потише подкрасться к уткам, все равно изредка, да хрустели под коленями сухие опавшие веточки.
Наконец-то я у цели. Утки на взлете. Из такой неудобной позиции мне стрелять еще не приходится. Но и выбирать не приходилось тоже. Ох, как мне хочется добыть зеленоголового красавца-крижечка! Но если бы я хотя бы намекнул, что попал по селезню, то это было бы неправдой. Я, увы, промазал. Стремительно летящая стая в количестве трех уток второго шанса на выстрел мне не дала. Они молниеносно
скрылись в «тоннеле», который образовали крутые берега да нависшие над водой ветви.
Вернувшись на исходную позицию, на простор, я стал наблюдать, как вдаль летят «мои» три крякухи. О стрельбе по ним не могло быть и речи. В этот момент я отчетливо понимал, что судьба мне преподнесла уникальный шанс. Но воспользоваться им в полной мере, увы, не получилось. Но охота есть охота. Она отличается от мясозаготовки тем, что на охоте всякое случается. В этот день я не добыл ни одной утки.
Не лукавя и не кривя душой хочу сказать, что охотой я остался доволен, хотя бы тем, что родился этот рассказ, который Вы, мой дорогой читатель, читаете в настоящий момент.
Если вы спросите меня: «А как же сойка? Что с ней сталось?», то отвечу так: «Сойка… отлетела на несколько десятков метров от меня. Села на ольху. К ней присоединились еще две сойки, и… с новой силой они начали свой концерт».
Валерий Федько10 октября 2013 в 00:00
