Зима была морозная, но малоснежная. Даже у домашних оленей, если они подолгу стояли на одном месте, мерзли подошвы, и, чтобы как-то согреться, они били копытами по затвердевшему снегу. Их носы заледенели, и животные терли ноздри о кору упавших деревьев.
Одним ударом лапы матерый медведь способен сломать спину лосю.
Короткого светового дня хватало ровно на разделку одного оленя, забитого на мясо. Пастухи предпочитали не кочевать, стояли на месте, занимаясь преимущественно выпасом и кормлением оленьего стада да заготовкой дров для юрты. Солнце не всходило, лишь освещало из-за горизонта нежным розовым светом самые высокие хребты, чтобы тут же скрыться в бездне. Вдогонку за падающим светилом темно-сизым монолитом надвигалась зимняя холодная ночь. Тайга замирала.
В стойбище было много семей с малыми детьми, в том числе и грудного возраста. Ребенка, родившегося в морозную пору, приходилось заматывать в шкуру, увязывать кульком и подвешивать на перекладинах над костром, чтобы огонь подогревал крохотное тельце. Тяжелее всего было в зимние кочевки: младенцев возили в теплых бебе (в люльках; здесь и далее перевод с эвенского. — Ред.) на вьючном олене. Дети потели, им не хватало свежего воздуха. Бывало, ребенок погибал от удушья, если мать вовремя не открывала замшевый клапан люльки. Малыши — серьезная проблема, еще и ради них кочевники старались переждать зимнюю пору без кочевок: детенышам, как и новорожденным телятам, нужно время, чтобы окрепнуть перед дальней дорогой жизни.
Продолжить чтение →
