Этот вопрос часто задают мне не только любознательные охотники. И я постараюсь ответить на него, используя (по А.П. Чехову) живую хронологию, причем коснусь не только функционирования общественных организаций охотников, но и природоохранных органов.
Фото Евгения Баранова
В Московское общество охотников я вступил в августе 1951 года, когда мне исполнилось 16 лет. Условия приема в памяти не отложились, но сохранилась справка из школы, адресованная городскому обществу охотников, что я являюсь учеником 9-го класса этой школы. Она, видимо, не потребовалась, так как персонал этой организации меня хорошо знал.
В ту пору я состоял в юношеской секции Всероссийского общества охраны природы, возглавляемой П.П. Смолиным, а помещение нашей организации располагалось в одном дворе с конторой общества (проезд Владимирова, 6), где проводилось много времени при посещении секций «волчатников» и легавых собак (у меня был курцхаар).
Получив охотничий билет, я получил возможность самостоятельного выбора мест охот и, как тогда было принято, приветствовать встреченных охотников предъявлением этого документа. Мое участие в работе секции по борьбе с волками, руководимой охотоведом Московской госохотинспекции И.И. Новиченковым (сбор опросных сведений о волчьих выводках в отдельных районах области), прервалось в 1953 году, когда я поступил в Московский пушно-меховой институт, а с обществом – в 1955 г., когда факультет охотоведения перевели в Иркутск.