Том второй. Поездка по северным рекам. Из собраний Павла ГУСЕВА.
Иллюстрация из архива Петра Зверева
Видал ты моржа живого?
— Где же мне его видеть, старик?
— И то, парень, негде. На картинке-то вон он у тебя, похож же. Большой ведь он у нас живет; касатки только поменьше-то, а то все эти белуги, нерпы там, зайцы, лысуны — все помельче его. Одно тебе сказать: жиру из него пудов по 15, по 20 вытапливаем, из больного-то. В продаже его и с тинками (клыками), и с харавиной (шкурой) рублей в 50 на серебро считай. Вот он какой! Даром что некрасивый да неуклюжий, рыжий весь и сверху перепонка такая, сеткой с волосами же — алаперой зовем (с битого снимаем ее, и легко таково!); головища большая, на морде щетины насажены, что усы у кота, шея толстая, словно бревно проглотил, в плечах широкий, да грудастый такой — богатырь, что вон в сказках рассказывают, да и все тут. Вот эдакое-то чертово чудище еще страшнее кажет, как ты ему в морду взглянешь: глаза (маленькие пущай), так все и налились кровью, словно бы вон от пьянства у которого лихого человека; а не видит, ничего-таки не видит глазами этими — слепой, значит! Нос-то у него и небольшой, и кверху вздернут, и воду в ноздрях держит, и высоко выбрасывает, а погляди-ко, какой он на нос-то лютый, коли по ветру пойдешь. Так уж и норовим подходить, когда ветер от него тянет. На груди у него катары, словно две ноги, коротенкая да толстая, а изо рту-то к ним идут тинки — ими он и страшен нам. Вот он какой! Недаром морским чудищем прозывают.
Продолжить чтение →
