Гибридная война: определение и вызов к действию
Комментарий переводчика: данный материал основан на отчете НАТО от 2015 года и статье «Гибридная война» из Yale Review (факультет международных исследований), написанной в 2018 году Генри Соку-Зимером.
Если бы кто-то решил разделить насильственные конфликты на две категории, тогда с одной стороны была бы традиционная, или «конвенциональная война», а с другой – «нетрадиционные боевые действия». Традиционные бои ведутся между профессиональными армиями и подчиняются классической военной теории, в то время как «нетрадиционная» война представляет собой особый мир партизанских боев и восстаний, где малочисленная, плохо вооруженная и неорганизованная группа идеологически мотивированных боевиков может столкнуться с могучими обычными вооруженными силами.
Это разделение упрощает понимание войны и ее различных форм, но нам достаточно обзора этой дихотомии, которая присутствует в сознании многих стратегов и политических деятелей. В мире исследований безопасности продолжаются серьезные дебаты, которые из американской перспективы можно представить вопросом: «Китай или Ирак?». Должны ли американские военные и политические деятели готовить США к войне с современными традиционными противниками, такими как Китай или Россия, или же Соединенным Штатам важно накапливать опыт борьбы с повстанцами в ожидании все более хаотического мира, где все надежды могут рухнуть и страна подвергнется угрозе терроризма. Однако такое разделение не отражает полностью характер боевых действий. Нельзя просто смотреть на будущее вооруженных сил с точки зрения «традиционный или нетрадиционный конфликт?». Мы воздаем должное третьему измерению – так называемой «гибридной войне».
Гибридная война занимает неудобное положение между традиционной и нетрадиционной войной, сочетая элементы обоих. Гибридная война – это конфликт с участием негосударственных субъектов, которые, тем не менее, обладают признаками государственных вооруженных сил. Часто гибридные силы получают поддержку какой-либо иностранной державы, которая предоставляет им деньги, оснащение и, в некоторых случаях, обучение. Эта комбинация создает военную силу, способную вести боевые действия на современном поле боя, не подчиняясь законам, регулирующим деятельность государственных вооруженных сил.
Термин «гибридная война» получил популярность в военной теории для описания конфликта 2006 года между Израилем и Хезболлой.
Несмотря на то, что у Израиля была профессиональная и современная армия, израильские силы обороны не смогли достичь своей цели – разоружить Хезболлу. В результате израильские войска покинули район боевых действий, и начались переговоры о прекращении огня. Прекращение огня позволило Хезболле объявить себя победителем.
Главной причиной неудачи военной кампании Израиля в Ливане была его неспособность адаптироваться к гибридному противнику, который мог вызвать у профессиональных вооруженных сил значительные трудности. Вооруженные силы Израиля, привыкшие к нетрадиционным боевым действиям во время палестинских восстаний, фактически не были готовы к обычным военным операциям, необходимым для победы над хорошо организованными и оборудованными силами противника. В то время как Хезболла задействовала израильские силы в обычных сражениях, она также использовала нерегулярные стратегии, включая бой в городах и населенных пунктах, чтобы снизить преимущество израильских сил огня (израильские войска не могли бомбить города, чтобы не нанести ущерб мирным жителям). Так, негосударственный субъект, классифицировавшийся как террористическая организация, показал себя как военную организацию и использующую тактику партизан.
С 2006 года появились несколько конфликтов, которые можно отнести к гибридным войнам. Особенно заметную роль сыграла Россия, которая применила эту концепцию в Грузии в 2008 году и затем в Украине после свержения Виктора Януковича (президента, который склонялся к России) в 2014 году. Россия также сыграла ключевую роль в расширении концепции гибридной войны. Теперь гибридная война – это не только война с использованием силы, но также кибератак и манипуляций с медиа. Доктрина Герасимова, названная в честь российского генерала Валерия Герасимова, подчеркивает важность влияния на мнения и настроения населения как новое измерение боевой мощи. Эта политика широко применялась в «ближнем зарубежье» России – в странах Балтии, на Кавказе, в Украине и в Польше.
Также существуют предположения о том, что гибридная война имела место быть и во время выборов в Соединенных Штатах в 2016 году.
Доктрина Герасимова иллюстрирует центральную идею гибридной войны: все доступные средства применения силы подходят для использования гибридными боевиками. В то время как обычные вооруженные силы сражаются на фронтальной линии, вооруженные силы интернет-троллей, хакеров и сочувствующих работают в сети через границы и проводят информационную кампанию, чтобы искажать волю народа и распространять дезинформацию.
Отмечая наступление новой эры гибридной войны, некоторые уважаемые теоретики высказывают скептицизм. Считается, что все военные конфликты всегда искали слабое место врага и били его там. Гибридные войны с их фокусом на информационном разрушении и действиях на разных фронтах – это только продолжение этого принципа, немного модифицированное для продажи книг и создания громких заголовков. Кроме того, если гибридная война может быть определена как конфликт, который объединяет традиционные и нетрадиционные элементы, тогда этот термин можно применить к практически любому конфликту. Хотя это вызывает сомнения в самом определении, такой подход игнорирует тех, кто именно определяет свою войну как гибридную. Однако интересно, что на недавнем мероприятии, организованном НАТО и Атлантическим советом, участники заявили, что «нет общей договоренности о том, что понимается под терминами, связанными с гибридной войной». Другими словами, 28 членов НАТО не могут согласиться на четкое определение этого феномена.
Как уже упоминалось в «комментарии переводчика», статья основана на докладе НАТО и статье из Yale Review. Неудивительно, что с точки зрения американцев именно Россия – империя зла и корень всех проблем. В то время как американцы считают себя прекрасными и несущими добро и свет демократии в мире. Включая такие области, как «ближнее зарубежье России».
Однако возникают вопросы – почему в оригинальном тексте не упоминаются Афганистан, Южная Америка, события в Венесуэле и Гонконге, а Иран показывается как источник терроризма? Ответы на эти вопросы кажутся очевидными, но не для всех… В любом случае, в переводе мы сохраняем все названия, события и тезисы из оригинала, чтобы читатель мог самостоятельно оценить ситуацию и поразмышлять о том, где находится истина.
