Кто-то внушил человеку, что он «царь» природы. А между тем это положение весьма спорно. Автор этих строк встретился как-то в тайге с медведем-шатуном и сполна прочувствовал, кто там царь.
Народы европейского Севера, Урала, Сибири издавна чувствовали к медведю боязливое обожание. Его громадная сила и выдающийся ум вызывали у них представление о существе божественного, происхождения, одаренном разумом.
Медведь поражал воображение первобытного охотника тем, что мог вставать на задние лапы и ходить на них, как человек. В борьбе с ним люди убеждались, что медведь хитер и смекалист, умеет запутывать следы, делать предупреждающие знаки. Ни об одном звере не рассказывалось столько невероятных историй, сколько о нем.
Суеверные предки многих северных народностей наделяли медведя антропоморфическими способностями. В мифологии мансийского народа было принято считать, что один из родов северососьвинских манси берет начало от медведя.
Самый характерный сюжет так называемого пермского звериного стиля — изображение головы медведя в жертвенной позе. У предков уральских аборигенов — манси был распространен обычай снимать с убитого зверя шкуру вместе с головой и лапами и укладывать в переднем углу жилища на стол так, чтобы морда находилась на лапах. После этого начинался обряд, названный медвежьим праздником.
Начинался праздник со священного поклонения убитому зверю, чтобы оказать ему почести, задобрить его дух. Часть празднества отводилась пляскам, костюмированным представлениям, веселью, шуткам, остроумию. И до наших дней этот ритуал дожил именно своей театрализованной половиной.
Охотничьи традиции своих предков сохраняют и современные манси. Я бывал с ними в далеких таежных углах за Уралом. Много слышал от них о забавных и трагических встречах с медведями.
В северососьвинском селе Няксимволе я часто посещал своего бывшего проводника-манси Мартына Анямова. Тянуло меня к нему еще и потому, что хотелось лишний раз поговорить с его замечательным отцом — старым оленеводом Ильёй Васильевичем.
Илья Васильевич в свое время слыл также отличным охотником. На его счету ровно тридцать убитых медведей. Последний зверь не оказался роковым. Напротив, был добыт при весьма забавных обстоятельствах.
Январь — стояло время. Лютовал мороз. Лес был изрисован куржаком, Охотник шел на лыжах. В левой руке держал длинный шест, которым сбивал зависших на ветвях подстреленных белок. В правой он нес только что убитого глухаря.
Уже заканчивался короткий зимний день. Карман лузана был полон беличьих шкурок. Но вот залаяла собака: опять белка! Подстрелил и ее. Но она застряла на ветвях.
Стоял охотник под деревом и долго сшибал шестом тушку зверька. Наконец достал белку. С силой воткнул шест в снег рядом с лыжей. И в тот же миг палка качнулась, из-под нее взвился столб снежной пыли. Илья от испуга выронил глухаря, мгновенно сбросил с ног лыжи, отскочил в сторону. Вместе с ним отбежала и собака.
Оттуда, где был воткнут шест, на человека смотрела медвежья морда. Через секунду-другую она скрылась под снегом. Илья понял, что шестом угодил в берлогу и разбудил зверя. Еще отбежал, спрятался за дерево, приготовил ружье. Взглянул в опасную сторону: медведь уже удирал в глубь тайги.
Охотник бросился преследовать его. Надежда была только на ружье и собственные силы: собака боялась зверя. Но не долго шел по следу Илья: медведь не успел далеко скрыться.
Вскоре произошла встреча. Зверь ждал охотника. Стоял на задних лапах, но не двигался с места. Подергивал носом, водил мордой из стороны в сторону. Словно искал человека по запаху. Перед выстрелом Илья успел заметить, что глаза медведя облеплены хлопьевидным снежным куржаком. — Он из теплой берлоги выскочил! Глаза-то и заслезились от холода. Слиплись от снега. Ослеп совсем. Не видел меня. Только носом чуял, — так весело рассказывал старик Анямов о своем последнем медведе.
Мартын, младший сын Ильи Васильевича, решил тоже стать медвежатником. Долго усваивал наставления старика, учился премудростям медвежьей охоты. И однажды, в начале зимы, собрался с напарником на медведя-шатуна.
— Ты на него не иди, когда он будет след свой закрывать! — предупреждал отец.
Мартын с товарищем запрягли трех оленей в нарты, поехали в район поисков. В условленном месте привязали, животных к дереву. Сами разошлись в разные стороны. Найти след шатуна посчастливилось Мартыну. Самолюбие не позволило вернуться за напарником. Юноша с молодой горячностью устремился по следу: «Я должен один справиться с хозяином тайги!»
Повезло парню: впереди услышал истошный лай собаки. Пошел быстрее. И скоро заметил, что через след медведя легла только что сломанная елочка. В азарте особого внимания на нее не обратил. Но когда через сотню шагов увидел вторую елочку, так же лежащую поперек медвежьей дорожки, вспомнил слова отца. Подумал: «Зверь закрывает свой след. Предупреждает, чтобы я не шел за ним».
От этого еще больше разгорелся юношеский задор: «Струсить? Вернуться?.. Ни за что!» И еще шибче заскользил на лыжах.
Но горячность эта чуть не погубила Мартына. Зверь появился перед ним неожиданно: бежал на охотника обратно по своему следу. Мартын приложился к ружью, прицелился, нажал на спусковой крючок — осечка. Еще прицел — снова осечка. А зверю оставалось сделать несколько прыжков. Охотник хотел сбросить лыжи и отскочить в сторону — запуталась нога в ремнях.
Один миг — и «мохнатая глыба сбила его с ног. Две мощные когтистые лапы ударили по плечу, вдавили Мартына в снег. Он едва успел выставить вперед локоть левой руки, чтобы защитить лицо.
Медвежья лапа накрыла голову, в череп вонзились острые когти. Но в ту же секунду собака вцепилась в заднюю ногу зверя, помешав ему содрать кожу с головы охотника.
Как сквозь сон Мартын услышал жалобный визг: ударом лапы медведь сорвал с себя пса. Парень потерял сознание. Спустя некоторое время очнулся. Кровь заливала глаза. Но успел рассмотреть молчаливую сцену: Медведь сидел в отдалении, в другой стороне — собака. Животные зло смотрели друг на друга.
Мартын осторожно потянулся к ружью, которое валялось в снегу рядом. Зверь угадал намерение охотника — бросился к нему, опять придавил лапами. Перед глазами снова замелькали желтые клыки. Успел защитить локтем лицо. Но верный друг собака повторила атаку — вцепилась в мохнатый зад медведя.
В этот момент лютым врагом зверя был пес, неистово защищавший хозяина. Медведь рванул было на своего ненавистника, но тот увернулся. И решил, видимо, шатун, что спайку человека и собаки ему не разрушить. Словно проклиная неудачу, он пустился наутек. В тайге долго раздавался торжествующий лай.
Мартын силился вынуть из ружья гильзу с осечкой, чтобы сделать сигнальный выстрел, — безуспешно. Пытался подняться на ноги — не сумел, ослаб от потери крови. Пряча от холода и снега изжеванную зверем руку, пополз по своему следу в сторону оставленных оленей.
Полз долго. Обессилел совсем. Но до оленей добрался. Отвязать животных от дерева не сумел: снова потерял сознание. В таком положении и нашел его напарник. Поспешно привез к отцу, который успел вовремя оказать помощь.
После выздоровления Мартына старик имел с ним серьезный разговор. Сын понял, что к наставлениям опытных родителей и стариков надо прислушиваться. Искалеченная рука и глубокие борозды на голове долго напоминали ему о трагическом случае в его жизни. Он никогда больше не ходил один на медведя-шатуна.
