Благополучие бурого медведя как хищника не зависит от численности и доступности его потенциальных жертв (копытных), так как питается он в основном растительностью. Однако к зиме вегетация растений прекращается, а добывать пропитание только охотой медведи в большинстве своем не могут, да и лапы у них зимой мерзнут. П. А. Мантейфель отмечал, что особенно чувствительны к морозу у бурого медведя голые ступни лап, которые он, лежа в берлоге, прижимает к телу, пряча в густой шерсти.
Медведи-шатуны, которые не ложатся в берлоги и вынуждены бродить по снегу, так сильно обмораживают себе лапы, что у них отпадают когти и даже пальцы [34]. В суровых условиях таежного севера они обычно, не дожив до весны, погибают (исключения из зтого правила редки). В южных и западных районах нашей страны кратковременные зимы бывают мягкими, и отдельные медведи, особенно в урожайные на корма годы, могут- выходить из берлог, а нередко и вовсе не залегают в спячку (Слободян, 1982). Но называть таких зверей шатунами неверно, так как это звери с обычным (не изменившимся) поведением.
Берлога — это зимнее убежище бурого медведя, назначение которого защитить зверя от неблагоприятных факторов внешней среды, и в первую очередь от морозов. Если медведи находят естественные укрытия (расщелины и ниши в скалах, пещеры и т. п.), то охотно в них ложатся. Если естественных укрытий нет или их недостаточно, медведь делает себе берлогу сам, выбирая для этого подходящее место. И тут перед ним возникает другая, не менее важная задача: устроить берлогу в таком месте, чтобы ее не обнаружил человек.
В предзимний период у медведя наблюдаются два типа поведения: приспособление к внешней среде (выбор соответствующего места для берлоги) и изменение внешней среды для своих потребностей (строительство берлоги). В пределах нашей страны ввиду многообразия физико-географических и климатических факторов адаптации бурого медведя к переживанию периода имеют свои особенности.
В условиях продолжительной холодной зимы подавляющее большинство медведей устраивают наиболее совершенные, грунтовые берлоги. 3 поясе умеренного климата чаше встречаются верховые, а также полугрунтовые берлоги. Повсеместно, если позволяют условия, медведи устраиваются на зимовку в естественных укрытиях: пещерах, нишах, крупноскальных осыпях.
Следует, однако, иметь в виду, что в любом регионе в пределах ареала бурого медведя в нашей стране встречаются все четыре типа берлог: грунтовые, полугрунтовые, верховые, а если есть условия, то к естественные. Но в каждом конкретном регионе, а нередко и в отдельных его районах может преобладать свой, наиболее обычный для данного региона тип берлоги.
Обычно берлоги бывают приурочены к каким-то определенным угодьям, однако могут встречаться и в необычных местах.
Сложность устройства той или иной берлоги зависит в первую очередь от характеристики почвы, в отдельных случаях следует учитывать также влияние внешних факторов среды, в том числе и фактора беспокойства. Известно, что в период залегания в берлогу медведь ведет себя очень осторожно. Это и понятно, так как в берлоге он перед человеком беззащитен. В процессе филогенеза у этого зверя выработались и зафиксировались вполне определенные защитные реакции, затрудняющие обнаружение берлоги человеком.
Рассматривая широкое многообразие зимних убежищ бурого медведя, мы встречаемся с двумя крайностями при определении их характеристик: отдельные берлоги поражают сложностью устройства, «тонкостью» в подборе места, а другие, наоборот, бывают устроены чрезвычайно просто или, по нашим понятиям, вообще не устроены: лунка в снегу, а в ней открыто сидящий или лежащий медведь (при этом обычно мы лишь констатируем сам факт — берлогу и лежавшего в ней зверя).
Обычно медведи устраивают берлогу в наиболее труднодоступных для человека местах. В период, предшествующий залеганию в спячку, этот зверь переходит в те угодья, где число контактов с человеком и следами его деятельности, запахом было наименьшим. Если ситуация в течение года существенно не меняется, одни и те же медведи уходят зимовать в «свои места», т. е. в определенные районы; в отдельных регионах имеют место повторные, даже многократные залегания медведей в одни и те же берлоги. Естественные же берлоги существуют постоянно, и ими пользуется не одно поколение зверей.
В конкретных популяциях бурого медведя прослеживается превалирование какого-либо одного, основного для данной популяции типа берлог.
Грунтовая берлога — это убежище, которое медведь устраивает в грунте. Такая берлога имеет вход-чело со сравнительно узкой норой различной длины, заканчивающейся расширенной гнездовой камерой, где располагается спящий медведь (смотреть статью под номером 21, а). Это наиболее сложная берлога, строительство которой предусматривает проявление у медведя наиболее полного цикла гнездостроительного поведения.
Полугрунтовая берлога — довольно простое убежище в грунте в виде норы без гнездовой камеры. При устройстве такой берлоги у медведя выпадает или остается незавершенным один из основных элементов гнездостроительного поведения — устройство гнездовой камеры.
Верховая берлога представляет собой убежище различной сложности, устраиваемое на грунте. При строительстве такой берлоги у медведей в различных условиях можно наблюдать все или только отдельные этапы гнездостроительного поведения.
Естественные берлоги медведи устраивают в пещерах и других естественных укрытиях. В таких укрытиях у зверей можно наблюдать отдельные элементы гнездостроительного поведения, например выбрасывание из берлоги (пещеры) старой подстилки и затаскивание в нее новой.
Иногда полугрунтовая берлога может представлять собой как бы сочетание верховой и грунтовой. В этом случае медведь устраивает обычную верховую берлогу, например под комлевой частью вывалившегося дерева, а потом выкапывает в грунт углубление на 60-90 см, куда и ложится. Часто в такой ямке не бывает подстилки. В отдельных районах наблюдается примерно равное количество верховых и грунтовых берлог (Данилов, Русаков, Туманов, 1979) или встречаются берлоги всех типов, в том числе и естественные [86].
Очевидно, что в каждом регионе и даже административном районе могут встречаться различные по сложности устройства берлоги. Из этого следует, что каждая популяция медведей обладает способностью сохранить весь набор реакций сложной биологической формы гнездостроительного поведения. Переживание медведем зимнего бескормного периода — важное приспособление этого вида к среде обитания, и в этой связи сохранение популяцией всех форм оборонительного поведения значительно повышает жизнеспособность вида в условиях трансформации среды обитания. В случае изменений условий окружающей среды возможна сравнительно быстрая адаптация популяции к новым условиям зимовки, т. е. замена одного основного типа берлог в данном районе на другой, обеспечивающий лучшую сохранность особей в зимний период.
Полевые исследования, а также экспериментальные работы показывают, что гнездостроительное поведение — одна из форм оборонительного поведения, обеспечивающего защиту организма зверя от воздействия неблагоприятных факторов внешней среды. Вообще, гнездостроительное поведение представляет собой сложную форму биологического поведения [69], слагающуюся из определенных унитарных реакций.
В западных районах Калининской обл. плотность медведей на лесопокрытой площади довольно высокая и колеблется в пределах от 0,5 до 1 особи на 1000 га. Физико-географические условия этих районов разнообразны, воздействие фактора беспокойства в разных районах и типах угодий тоже неодинаково. Снижение численности сельского населения способствовало более широкому освоению медведем угодий, а всевозрастающий пресс городского населения, владеющего транспортными средствами, заставил зверя избегать определенных биотопов, особенно в период сбора людьми грибов и ягод. В этих условиях произошли значительные изменения в распределении берлог по типам леса.
Если в прошлом медведи предпочитали ложиться в старых, захламленных еловых лесах, то в наше время, когда площади спелых лесов значительно сократились и огромные территории заняты вырубками и молодыми лесами, медведи в большинстве своем зимуют на зарастающих вырубках. В данном случае важно то, что эти вырубки, за исключением периода начала облесения, когда они посещаются людьми с целью сбора ягод, так густо зарастают, что становятся труднопроходимыми, а в зимнее время и вовсе не проходимыми из-за тонких деревьев, согнутых в разных направлениях нависшим снегом.
Защитность этих угодий значительно выше таковой старого елового леса, и медведи предпочитают залегать здесь.
Из 57 просмотренных нами берлог верховых было 45, полугрунтовых 5 и грунтовых 4, а одну берлогу в виде гнезда мы обнаружили в 2 м над землей в сложной развилке дерева. Нам известны также два случая залегания медведей в стогах сена на сенокосном лугу.
Верховые берлоги чрезвычайно многообразны, и на их устройство звери затрачивают не меньше энергии и времени, чем на выкапывание грунтовой берлоги. Наиболее сложной можно считать верховую берлогу в ветровальном заломе, когда медведю приходится прогрызать отверстие-чело для прохода под упавшие деревья, вычищать и подкапывать стенки гнездовой камеры, выгрызать мешающие сучки, корни, затаскивать в гнездовую камеру значительное количество материала для подстилки. Самая примитивная верховая берлога — это лежка у ствола толстой ели со скудной подстилкой или лунка в снегу с несколькими еловыми веточками на ложе. Между этими крайностями прослеживается необыкновенное разнообразие форм верховых берлог — основного типа убежищ медведей в указанном регионе.
Гнездостроительное поведение бурого медведя можно разделить на три основных унитарных реакции: поисково-исследовательскую, обеспечивающую подбор места для берлоги; основную гнездостроительную, направленную на устройство собственно убежища-берлоги; завершающую, проявляющуюся в устройстве подстилки на ложе. Каждая из этих реакций предусматривает достижение вполне определенного конечного результата, отвечающего требованиям особи к условиям окружающей среды, которые формируются в самом начале жизни. Нами установлено, что медвежата-сеголетки способны самостоятельно, без научения, построить берлогу, которая не отличается по своим характеристикам от берлог, характерных для данного региона.
У медведей, уже ложившихся в берлогу (с матерью или самостоятельно), формируется вполне определенный «образ места берлоги и самого убежища». Возможно, что этот «образ конечного объекта» [2] является основой гиездостроительного поведения и создается в результате прошлого опыта. Однако многие поведенческие акты у медвежат в период строительства берлоги стереотипны. Это показывает, что в гнездостроительном поведении существенная роль принадлежит врожденным инстинктам.
Началу гнездостроительного поведения предшествует особый, предберложный период, совпадающий с окончанием нажировки. В этот период даже при наличии кормов у медведей наблюдается заметное снижение активности: звери мало перемещаются, почти прекращают питаться, подолгу лежат, спят. Спад активности непродолжительный, 7—12 дней, и обычно совпадает либо с общим похолоданием и началом затяжных дождей, либо с первыми легкими заморозками. Значение его неясно. В годы, неурожайные на корма, такого спада не наблюдается. После своеобразной задержки в активности обычно наступает еще одна короткая волна интенсивного питания медведей нажировочными кормами.
Осенняя нажировка для основного поголовья в данном регионе прекращается с первыми стойкими заморозками, и медведи уходят в места зимнего переживания. Сразу следует оговориться, что уходят не все звери. Медведи, участки обитания которых находятся вблизи мест нажировки, в любые годы (урожайные или неурожайные) продолжают кормиться вплоть до выпадения снега, а отдельные особи кормятся и по первоснежью.
Наблюдаемое в урожайные годы первое снижение двигательной и пищевой активности у бурого медведя в осенний нажировочный период вызывает разногласия в вопросе определения продолжительности питания медведя, а значит, и сроков залегания в берлоги при урожае и неурожае нажировочных кормов. Одни исследователи утверждают, что в неурожайные годы звери залегают в берлоги позже, другие придерживаются противоположного мнения.
Нам представляется, что основная ошибка в определении средних сроков массового залегания медведей в берлоги кроется в том, что в неурожайные годы задержки в активности медведей не наблюдается. Звери продолжают интенсивно кормиться до первых заморозков, а затем дружно ложатся в берлоги. Напротив, при урожае кормов у медведей происходит задержка в двигательной и пищевой активности, после которой обычно наблюдается еще один короткий период нажировки. К берлогам они уходят после первых-вторых крепких заморозков. Таким образом, судить о средних сроках массового залегания медведей в берлоги по отдельным встречам нельзя. В различные по урожайности кормов годы единичные следы этих зверей будут встречаться в местах нажировки до самого снега, а нередко и по снегу. При урожае кормов первая задержка пищевой и двигательной активности создает впечатление, что звери отошли к берлогам, а в неурожайные годы в это время медведи еще интенсивно питаются. Отсюда и ложное впечатление, что при урожае они ложатся в берлоги раньше.
О поведении медведей человек часто судит, исходя из тех соображений, что в неурожайные годы зверь старается накопить побольше жира и потому должен питаться дольше. На самом деле к концу нажировочного периода при неурожае запасы кормов медведя истощаются и становятся менее доступными. Баланс в распределении энергии между накоплением ее в организме медведя и потерями на перемещения и добычу корма сдвигается в сторону уменьшения накопления энергии. В этой ситуации продолжение питания становится неоправданным. Таким образом, если организм оказывается уже подготовленным к зимовке, то после первых заморозков медведи отходят от мест кормежки к берлогам, переходят на режим голодания, а затем и ложатся. В урожайные годы первые заморозки вызывают лишь задержку в двигательной активности. Если за такими заморозками не следуют снегопады и понижение температуры, звери вскоре вновь выходят на жировку и интенсивно кормятся до следующих морозов или уходят из нажировочных мест в дни, предшествующие обильным снегопадам, удивительно точно определяя их начало.
Чаще, однако, средние сроки массового залегания медведей в берлоги в годы, разные по урожайности, совпадают. Отдельные особи, следы которых наблюдались в местах нажнровки, а также на переходах уже по снегу, не отражают общей картины предзимнего поведения популяции в целом, а являются, скорее, исключением из общих правил.
Поисково-исследовательская фаза гнездостроительного поведения начинается с того момента, когда зверь уходит из мест осенней нажировки к местам зимнего переживания. Интересно отметить, что уже в самом начале этого периода в местах дневок изменяются характеристики лежек зверя: они располагаются в хорошо освещенных местах и нередко имеют подстилку из ветоши и опавших листьев. К берлоге медведь идет, придерживаясь общего направления, по пути следования выходит к определенным ориентирам, иногда значительно изменяя для этого маршрут следования. Поисково-исследовательская реакция гнездостроительного поведения относится к первому типу поведения [2] и является адаптацией к внешним условиям среды.
Устройство берлоги относится ко второму типу поведения: изменение внешней среды для приспосабливания ее к своим потребностям [2]. Здесь прослеживаются две фазы гнездостроительного поведения — основная и завершающая. Опыт, получаемый медвежатами в первый год жизни, когда они залегают в берлогу с матерью, во многом определяет в последующем направленность ориентировочно-исследовательской и основной фазы гнездостроительного поведения и в меньшей степени отражается на завершающей фазе, так как многие поведенческие акты на этой фазе стереотипны и наблюдаются у всех медведей. В этой связи в популяции могут наблюдаться модификации гнездостроительного поведения, имеющие индивидуальный оттенок. Отдельные звери ежегодно ложатся в берлоги в одних и тех же стациях и делают очень похожие берлоги. После того как медведь подберет себе место для зимовки, он не торопясь его обходит, заглядывает под упавшие деревья, копает то в одном месте, то в другом. После этого гнездостроительная деятельность может надолго прекратиться. Большую часть суток зверь лежит на открытом месте, а если идет дождь или снег, уходит под раскидистые ели, хотя от осадков зажиревший хищник не страдает. Обычно такой медведь делает берлогу под упавшим деревом и ложится в нее под первый обильный снег.
Медведи, которые делают берлоги в густых еловых молодняках, вначале устраивают (в районе будущей берлоги) на чистом и солнечном месте лежки, наламывая подстилку из еловых веточек или сгребая в кучу лесной мусор. Берлогу они начинают строить при первых снегопадах. Бывает и так, что медведь бросает почти готовую и даже готовую берлогу и рядом строит новую. Причиной этого являются, по-видимому, какие-то несовершенства в самой берлоге, а нередко изменения в погоде, например затяжные дожди. Более поздние сроки строительства берлоги связаны главным образом с тем, что при наступлении морозов в нее перестает проникать вода (капель) : ока очень беспокоит зверя, и это может заставить его сменить укрытие.
Выпадающий снег является мощным стимулом к проявлению основной гнездостроительной деятельности. Судя по нашим наблюдениям за подопытными медвежатами в течение двух полевых сезонов, активное устройство берлоги начинается либо в период, предшествующий обильному снегопаду, либо непосредственно во время снегопада, особенно если снег идет в дневное время.
Основная реакция гнездостроительного поведения предусматривает устройство: у грунтовой берлоги — входа-чела, прохода-норы и гнездовой камеры; у верховой берлоги — входа-чела (в некоторых случаях его нет), гнездовой камеры закрытого, полузакрытого, а иногда и открытого типа. Обычно естественные берлоги не нуждаются в какой-либо достройке, основные гнездостроительные реакции могут проявляться «вхолостую» и нередко носить слабовыраженный характер.
Завершающая фаза гнездостроительного поведения выражается в затаскивании в берлогу подстилки. При этом медведь передними лапами сгребает рядом с берлогой мох, лесную ветошь, мелкие веточки, листья. Подгребая лапами кучу этого .материала, зверь движется к берлоге задом и так же пролезает в чело, затаскивая вслед за собой подстилочный материал. Еловые веточки, которые он обламывает поблизости, несет в пасти, но при этом тоже подгребает их лапами и медленно движется к берлоге задом. Нередко бывает так, что уже устроивший подстилку и залегший в берлогу медведь в хорошую погоду выбирается из нее, а потом, возвращаясь обратно, лезет в нее задом наперед. Эта особенность сохраняется на протяжении всей поры, пока зверь живет в берлоге.
Полевые работы в пределах конкретной группировки медведя показывают, что берлоги, которые делает один и тот же зверь, имеют достаточно четко выраженный не только однотипный характер, но и отдельные элементы устройства, повторяемые им ежегодно. Лишь серьезные изменения в окружающей обстановке (преследование человеком, стихийное бедствие) могут изменить сложившийся стереотип, и тогда медведь начинает строить новую берлогу, зачастую более простую.
Учитывая, что ориентировочно-исследовательская форма гиездостроительного поведения наблюдается во всех случаях, мы рассмотрим долю участия при устройстве медведем берлоги только основной и завершающей фаз поведения.
1. Берлога под ветровальными деревьями. Основная фаза. При ее устройстве поведенческие акты направлены на оформление входа-чела и гнездовой камеры. Завершающий акт обеспечивает настилание подстилки на ложе в гнездовой камере (смотреть статью под номером 23).
2. Берлога в еловом молодняке. Завершающая фаза. Форма поведения проявляется в нагребании подстилки и заламывании над ложем нескольких молодых деревьев. При заламывании действия медведя состоят из тех же движений завершающей формы поведения, что и при устройстве подстилки: захватывая пастью ветку или стволик, зверь пятится к ложу и тащит за собой деревце, помогая при этом лапами. Деревце ломается. Вершинку или часть боковых веток он часто обламывает и укладывает на ложе. Над такими берлогами мы обнаруживали до 12 заломанных деревьев диаметром от 4 до 8 см, образующих своеобразный шатер, засыпаемый потом снегом (см. смотреть статью под номером 23).
3. Берлога на болоте или в куртине густого молодого ельника. В основном завершающая фаза. Поведенческие акты выражаются в поскабливании лапами места будущего ложа, т. е. проявляется «вхолостую», а в дальнейшем — в сгребании на место ложа большого количества мха или лесной подстилки и формировании из этой подстилки кольцевого валика (см. смотреть статью под номером 23).
4. Берлога у ствола растущего дерева. Основные формы гнездостроительного поведения состоят из начальных элементов и выражаются либо в поскабливании лапами на месте ложа, либо в разгребании снега, если медведь делает такую берлогу по снегу (см. смотреть статью под номером 23).
Нам неоднократно приходилось находить берлоги одних и тех же медведей в течение нескольких лет подряд. Поиски проводились весной троплением «в пяту». Отдельных из этих зверей мы тропили и осенью во время перехода их к местам расположения берлог. Случаев залегания медведя в одну и ту же берлогу в течение всего периода исследований мы не зарегистрировали.
ярусе. Второй зверь выбирал место для берлоги на границе молодого и старого елового леса под отдельными выпавшими крупноствольными деревьями Третий ложился на старой зарастающей вырубке с густым древостоем мелколиственных пород деревьев второго-третьего классов возраста и хорошим естественным возобновлением ели первого-второго классов возраста.
Таким образом, поисково-исследовательские реакции гнездостроительного поведения этих медведей несколько различались по конечному результату, но были характерными для каждой из особей и определяли выбор ею участка с конкретными внешними показателями. Поисково-исследовательское поведение первого зверя было направлено на выбор места под стволом одного или нескольких лежащих близко над землей деревьев. Здесь он выкапывал в грунте ямку глубиной 35—59 и диаметром 80—90 см, а затем настилал скудную подстилку из лесного мусора. Расстояние между берлогами этого медведя в разные годы составляло от 120 до 750 м (смотреть статью под номером 24).
Второй медведь делал берлогу под комлевой частью толстого сваленного ветром дерева, ствол которого был довольно высоко над землей. В двух случаях это была ель, в третьем осина. Под комлем зверь нагребал большую кучу лесного мусора под самый ствол дерева и ложился в центре этой кучи.
Третий медведь выбирал для берлоги толстый полусгнивший пень на сухом возвышенном месте, выгрызал в гнилой древесине углубление, заламывал над входом несколько елочек и ложился.
Ширина оттисков плантарных мозолей этих медведей составляла: у первого 14—14,5 см, у второго 15—15,5 и у третьего 16 см. Маршруты двух зверей перекрывались, но не накладывались друг на друга. Замеры оттисков плантарных мозолей этих медведей, а главное, расположение на местности и характеристики устройства берлог отличались явно выраженной индивидуальностью и показывали, что мы в течение нескольких лет имели дело с одними и теми же особями.
Весной звери уходили от берлог в определенном направлении, к местам, рано освобождающимся от снега. По пути следования они подходили к деревьям-маркерам, специально сворачивая для этого со сравнительно прямолинейного маршрута, терлись о такие деревья, в некоторых случаях царапали когтями кору, делая задиры. Других элементов мечения — закусов, следовой метки и каталища (в это время еще лежит снег) — мы не наблюдали.
Позднеосенние тропления проводить очень сложно, так как выслеживать зверя приходится по чернотропу. В это время удавалось регистрировать лишь отдельные следы на участках, где проводилось весеннее тропление зверей по снегу. В отдельные годы удавалось протропить некоторых из этих медведей на значительное расстояние, фиксируя следы на отдельных отрезках их маршрута: определенных полянах, просеках, отдельных участках лесных дорог. Расстояние от мест нажировки к берлогам составляло: у первого медведя 6—9 км, у второго 4—8 и у третьего 3—5 км. Лишь однажды одного из этих зверей нам удалось тропить от временной лежки (кормового участка) до места зимовки по раннему обильному снегопаду.
Тропления показывают, что позднеосенние и весенние маршруты медведей на определенном отрезке пути, ближе к местам зимовки, совпадают.
В продолжение двух полевых сезонов мы наблюдали за гнездостроительным поведением двух подопытных медвежат, которых взяли из верховой берлоги в конце марта. Их нажировка проходила на естественных кормах. Последняя экскурсия в лес состоялась в период с 25 октября до залегания медвежат в берлогу.
На краю небольшого ветровального участка была установлена палатка, в которой жил наблюдатель. Участок, где проводился эксперимент, располагался в- 300 м от границы поселка. С медвежатами постоянно находился только один человек. Пищу для наблюдателя доставляли ночью, когда медвежата спали, 1 раз в 5—7 дней. Однако почти все приходы человека, приносившего пищу, обнаруживались медвежатами, и онн, если спали внизу под деревом, тут же взбирались на него и тревожно фыркали, а если ночевали на дереве, что наблюдалось нередко, все равно издавали тревожные звуковые сигналы. Ежедневно в радиусе 500—700 м от палатки проводились прогулки с медвежатами. Между ними и наблюдателем существовала связь через реакцию следования. Во время прогулок они нередко залезали под стволы сваленных ветром деревьев, вывернутые вместе с дерном корни и подолгу задерживались там, если находили сухое место. Малыши скоблили почву, внимательно обнюхивали все углы, ложились, вставали, крутились на месте, опять ложились, наконец, вылезали и шли дальше. Лазали они отдельно один от другого. Как только первый медвежонок выбирался наружу, на его место залезал другой, однако чаще он ограничивался только кратковременным осмотром такого места или изредка скоблил грунт лапами.
Особо заинтересовала медвежат толстая ель, выпавшая вместе с корнями, которые образовали высокую стенку. Медвежата несколько раз возвращались к этому дереву, лазали под него, подолгу находились под стволом, у самых корней. Дерн с корней частично обвалился и прикрывал ствол у самого комля так, что под ним оставался лишь узкий проход. Предполагая, что под этим деревом медвежата могут построить берлогу, наблюдатель 7 ноября установил палатку в 7 м от ели. Однако первоначальный интерес медвежат к этому дереву пропал. Они устроили себе лежку у корней толстой ели в 10 м от палатки и основное время проводили или на лежке, или в кроне этого дерева. Там же они и ночевали. Двигательная активность малышей значительно снизилась. Игровое поведение наблюдалось редко и состояло из начальных элементов: медвежата приближались друг к другу, раскачивали головами из стороны в сторону, открывали широко пасти, изредка вяло толкали друг друга лапами. Далее 100—150 м от места лежки они не отходили.
К 15 ноября медвежата практически прекратили питаться, лишь несколько раз обгрызали молодую кору лещины и рябины. С этого времени пошли холодные затяжные дожди. Положение усугублялось еще и тем, что каждый раз, как только наблюдатель выходил из палатки, медвежата немедленно к нему подходили.
Первые снегопады не изменили поведения медвежат. Моросящие дождн и снег не очень их беспокоили. Время от времени то один, то другой поднимался и энергично встряхивался, но потом опять ложился.
Начиная с 15 ноября наблюдатель перестал выходить из палатки в дневное время и вел себя очень тихо. Он имитировал залегание в берлогу. Медвежата многократно приближались к палатке, пытались в нее проникнуть, но отгонялись своеобразным приемом: как только к палатке приближался нос медвежонка, а это было видно по тени на палатке или определялось «на слух», по носу ладонью ему наносили сравнительно сильный удар (слабые не Имели успеха). На второй день число подходов медвежат к палатке значительно снизилось, а на третий прекратилось. 18 ноября в 10 ч медвежата стали ходить около корней выпавшей ели. Потом по очереди покопались у корневой стенки напротив палатки и выкопали в грунте небольшую канавку длиной 30—40 см, шириной 8—10 и глубиной около 5 см. После этого отошли к своей лежке и весь день с нее не сходили. 19 ноября в 14 ч они вновь подошли к корневой стенке, стали по очереди копать грунт в том месте, где прокопали канавку, а затем принялись выгрызать в корнях дыру под ствол дерева. Когда одни работал, другой терпеливо стоял рядом, но, как только первый отходил, его сменял другой и продолжал делать дыру, обгрызая мешающие корни.
В естественных условиях нам ни разу не приходилось находить берлоги под выпавшими деревьями, вход в которые проходил бы через корневую часть. Мы склонны полагать, что такое поведение медвежат было обусловлено их ориентацией на палатку-берлогу», что и определило ориентацию входа-чела, так как гораздо проще было бы проникнуть под ствол дерева через отверстие, которым медвежата пользовались вначале (сбоку ствола у корневой части). 21 ноября в корневой стенке звери выгрызли небольшую дыру. 22 ноября отверстие было расширено, и медвежата по очереди стали залезать в будущую берлогу, копали там грунт, обгрызали мешающие сучки и корни. Каждый раз, вылезая из берлоги, медвежонок энергично встряхивался. Впоследствии было установлено, что встряхивание после выхода из берлоги является видоспецифичным инстинктивным актом. Зачастую в таком встряхивании нет надобности, так как зверь вылезает из берлоги (например, дощатого ящика) чистым, и все же он встряхивается. С 22 ноября медвежата стали залезать в берлогу на ночь, а иногда лежали там и днем. 23 ноября в 16 ч они начали сгребать около берлоги подстилку и затаскивать ее в берлогу. С этого момента медвежонок каждый раз пролезал в берлогу задом наперед. Особо интенсивно медвежата затаскивали подстилку в берлогу 27 ноября вечером. Отдельные веточки они часто носили в пасти, двигались к берлоге задом, подгребая при этом лапами. В ночь на 28 ноября пошел обильный снег. Утром уже по снегу медвежата еще сгребали подстилку, но к 10 ч перестали показываться из берлоги. В 11 ч они уже крепко спали: из берлоги доносился дружный и довольно громкий храп. Ночью 29 ноября наблюдатель ушел от палатки, из которой были забраны пища и часть вещей. Палатка осталась стоять, а зимой, продавленная снегом, упала [168].
Из берлоги медвежата первый раз вышла 17 марта. До 25 марта они держались около берлоги, залезали в нее на ночь, а иногда и днем, если погода была пасмурной. От берлоги звери ушли 25 марта. Эти сроки совпадают со средними сроками залегания в берлоги и выхода из них других медведей в районе исследований.
8 следующем году эти же медвежата, которым исполнилось почти по 2 года (без двух месяцев), вновь находились под наблюдением в период выбора ими места для берлоги и ее строительства. Наблюдения проводились в 15—17 км от поселка с целью исключения возможных контактов зверей с людьми. На этот раз после подбора ими места и частичного строительства берлоги наблюдатель подходил к берлоге и делал ее описание. Медвежата после этого прекращали строительство и переходили на новое место.
Мы осмотрели б берлог медвежат и выяснили, что по своим основным характеристикам, а главное, ориентации входа-чела по отношению к гнездовой камере они однотипны. Все 6 берлог (шестая была осмотрена весной после выхода из нее медвежат) имели вход в камеру со стороны стенки из корней под ствол выпавшего крупного дерева. Убежища имели средние размеры, характерные для верховых берлог в исследуемом районе, но с необычным расположением входа-чела. Именно этот факт может свидетельствовать о том, что у медвежат в период первоначального строительства берлоги определенное значение в формировании поисково-исследовательских и основных реакций гнездостроительного поведения может иметь феномен запечатления, что и обусловливает в последующем своеобразный стереотип гнездостроительных актов. Факторы, обусловливающие проявление гнездостроительной деятельности, показаны на схеме (смотреть статью под номером 25).
