А начиналось мое знакомство с Олегом нормально и даже славно, ей-богу. За пару лет до всей этой петрушки, про которую рассказ, плавал я вдоль восточного берега Каспия. Стартовал в Шевченко, или как там его теперь казахи переименовали. Прилетел туда, а швертботик мой по железной дороге еще не пришел. В гостинице мест, натурально, нет и не будет, — казашка-администраторша поклялась «на хлебе», что все занято. Хлеба там и близко не было, но объясняться с этой жирной стервой – это надо придурком быть.
Пришлось ночевать на пляже под кустиком, чуть комары не съели, а песчаные мухи того хуже. Едва солнце встало, побрел я вдоль берега, злой, покусанный и невыспавшийся. Смотрю, приличных размеров катамаран уткнулся в песок, на борту кучеряво, вроде как бы старославянской вязью, выписано название – «Золотой петушок». Один поплавок у этого петушка подломился, на честном слове держится, и мачта несколько в форме змеи. Так, думаю, с вами все ясно. Помял таки недавний штормяга.
Неподалеку эллинги. Зашел. В темном углу на драном диванчике сидели грустные ребята и освежались белым вином. Меня тоже угостили, когда узнали, что я и почем. Они там все на атомной электростанции работали и были чокнутые на парусной почве вроде меня. Недавно им слегка не повезло. Я им кое-что порассказал про то, как и где мне тоже разнообразно не везло. Они оживилсь. разговорились и вообще очень помогли. Приютили, даже карту побережья дали, для служебного пользования, ДСП, значит. Бесценная вещь. Тогда все карты, кроме тех, что с дикими искажениями, для обмана империалистического агрессора и дурачков широкого профиля, были секретные, и за владенье ДСП можно было схлопотать пару лет, а без карты в море не выпускали. Стандартный советский catch-22. Только я ни у кого разрешения не спрашивал, а как пришел мой швертботик, починил его с помощью ребят, задрал парус морковкой и повалил на юг, но это совершенно отдельная история. Может, как-нибудь расскажу. Кстати, там есть о чем рассказать, уж поверьте.
Олег, плюгавый такой белобрысый мужичок то ли из Омска, то ли из Томска, но с начальственными ухватками и тихим степенным голосом, эдакий инженер-парторг, был у них за главного. Карта была, собственно, его, и он дал команду ребятам помочь мне с ремонтом швертбота – на ж. д. его порядком помордовали. Так что я был ему дико благодарен и пригласил как-нибудь наведаться в Москву, а лучше слетать вместе на южный берег Аральского моря поохотиться. Я за год до того был там в охотхозяйстве Тогуз-тере, и осенняя охота в этом камышином царстве меня потрясла. Через Арал чуть ли не вся птица России на юга прет; там со всех сторон пустыня, и никак моря не миновать – птичкам отдохнуть, подкормиться, то, се. В то охотхозяйство всякая начальственная шваль летала кровь полировать, космонавты, референты ЦК, директора трестов и прочая публика не чета мне, доценту-одиночке. Очень я пожалел потом, что так лихо про все это Олегу хлестался.
Олег в ту же зиму в Москве у меня погостил, с угрюмой прыщавой дочкой-подростком. Я им всю культурную программу обеспечил, театры-музеи и прочее. И вроде все нормальненько было, хоть немного утомительно, но куда денешься; гости есть гости, черти бы их не взяли. А на следующий год списались и прилетели сюда, в камыши, и тут все и началось.
Началось, собственно, еще в аэропорту в Нукусе. Я прилетел первым и там его встречал. Смотрю, спускается он по трапу, а с ним его жинка Нинка, тоже белобрысая и тоже плюгавая, разбитная такая бабенка типа мелкого профдеятеля, вечно всклокоченная, с папиросой в зубах, и такое впечатление, что давно немытая.
Если честно, я ее еще тогда в Шевченко невзлюбил. Был такой эпизодик, мелочь, но меня царапнул. Мы где-то сидели, выпивали помаленьку, и я по привычке загнул что-то про советскую власть, словно в своей интеллигентской компании, а она этак снисходительно меня поправила – не будем, мол, забывать, что советская власть нам все дала. У меня ощущение – как в прорубь вдруг провалился, придурок трепливый. Не объяснять же дуре, что эта власть кому дала, а что у кого отняла. Так можно и до стука в КГБ дотрепаться, с известными последствиями. Я мысленно матюкнул себя за длинный язык и заткнулся.
Но я, собственно, не поэтому похолодел, как ее на трапе увидел, а просто делать ей там было совершенно нечего. Охота на Арале – дело серьезное, холодное и грязное, для больших охотоманов. Опять же невелика радость, на блюющих коллег любоваться, а ведь без этого не обходится. И вообще там и умыться стоит труда, а ей, видно, апартаменты с сауной из моих рассказов привиделись, вот она и увязалась. Впрочем, сам я и виноват, не трепался бы про космонавтов, которых тут роскошно принимают, вряд ли эти придурки сюда приперлись бы.
Ну, кое-как изобразил я радость, а тут еще удар. Олег спускался по трапу, помахивая одной легкой сумочкой, а в ней бутылка “сучка”, и оказалось, то был весь их багаж. Ну то есть абсолютно весь – ни снаряжения, ни насчет пожрать, ну ничего. Нуль. Не уверен, что у Нинки трусы сменные были. Они так, видно, решили, что раз я приглашаю, то они проходят целиком на халяву. Ну, как в Москве было. И плевать им, что я сам у директора того хозяйства гость, и еще двух гостей с собой тащить, с одной бутылкой на две-три недели – это ж никакое восточное гостеприимство не выдержит. Да и знал я цену этому гостеприимству, а потому вез Виктору-директору в подарок подзорную трубу двадцатикратного увеличения. Эта публика такие штучки любит. Ладно, думаю, на первые пора этого хватит, кое-какие харчи у меня с собой есть, палатка есть, патроны есть – прорвемся как-нибудь.
