Про следующий день и рассказывать особо нечего. Ну, шел и шел. Падал на колени, отдыхал, потом опять шел. Из мыслей помню одну, но твердо: жизнь – штука конечная. Финитная, как в математике. И иногда этот предел приближается прямо вплотную. Это должно было принять. Приятного в этом мало, но, пожалуй, полезно – приводит в чувство. И в самом деле, захотелось быть лучше, что ли. Чем меньше жизни, тем она ценнее. Ну вроде как с золотом или другим редким веществом. Дай только выбраться из этой передряги, уж я буду обращаться с этой драгоценностью как… как с драгоценностью. Не знаю, может я так подлизывался к какому-то авторитету там, наверху – мол, помоги слегка, а уж я тебе буду потом всю жизнь лизать все, что хочешь. Ей-ей не знаю. А вот насчет того, что хотелось впредь вести себя почистоплотнее – это совершенно определенно, как на духу. Любопытно, да?
В тот день после ночного дождя небо очистилось, солнце припекало по-летнему, и пить хотелось, как после недельного запоя. На счастье попалось озерцо побольше, я забрел почти на самую его середину и осторожно напился. Постоял, ожидая, что с этого будет. Ничего, обошлось.
К вечеру стал узнавать знакомые места, где я постреливал уточек, и где гнусный шакал у меня гуся увел. И я себе твердо эдак то ли сказал, то ли приказал: ну, теперь уже точно дойдешь.
И, знаете ли, дошел. Уж ночь была, когда я увидал вдали огонек лагерного костра. Он долго торчал на месте, никак не хотел приближаться, а потом как-то сразу оказался рядом. Я постоял, подсобрался, хотел эдак независимо подойти к костру, как ни в чем не бывало. Но не получилось. Споткнулся о какую-то дрянь в темноте и нелепо припал на колени. На тебе, сорвал ленточку, называется, — горестно подумал я, опираясь на ружье и пытаясь подняться.
От костра сорвались сразу двое, подхватили меня под руки, поволокли к огню. Усадили. В руках у меня оказалась кружка горячего сладкого чаю. Отхлебнул. Большего блаженства я уж никогда не испытаю, это факт.
—А мы тебя уж два дня ищем. – Это, кажется, Юрий.
—И как, нашли?
Смешливый громила Володя хохотнул.
—Тебя найдешь.
Я повел глазами вокруг. Юрий меня понял.
—А твоих приятелей вчера Федорыч увез. На «газоне» приезжал свиней гонять. Олег вопит, что ты в него стрелял.
—Шакала я стрелял. – Я помолчал, вздохнул. – Видно, не того шакала. А чего Виктор про меня сказывал?
—А так и сказал: выберется, мол, никуда не денется. Эт черт, говорит, где хошь перезимует.
Тут встряла Татьяна.
—Да хватит вам тары-бары, дайте пожрать человеку. Ведь краше в гроб кладут. – Она сунула мне в руки здоровенную миску с похлебкой, а в ней кусок свинины с хороший лапоть. Я глянул на Леву.
—Лев, твоих рук дело?
—А че, чикаться сюда приехали…
—Здоровый кабан был?
—Да еле уговорил. Три жакана в нем, а он все прет и прет…
Надо бы позавидовать, но сил не было. Я принялся за вкусную похлебку с картошкой, с луком, с рисом. От второй миски отказался – как бы чего не вышло, с голодухи-то. Снова взялся за чай. Володя меня тронул за рукав.
—Серег, ты ж все ж расскажи, как и что.
Я рассказал, как и что, но без особого оживления. Слишком еще все близко было. Даже привирал, и то без вдохновения. Слушали не перебивая, только грубая Татьяна проворчала, обрабатывая ранку и перевязывая мне ногу: «Ну гад, блин. Попадись он мне, глаза выцарапаю». С нее станется. Насчет бакланов моих посмеялись. Потом Юра подытожил:
—В общем, запомнишь КС-3, непотопляемый ты наш. Видно, Виктор правду про тебя сказал… А мы тут поговорили насчет будущего года. Хотим по Аму-Дарье сплавиться. Ребята были, говорят, там сомы по сто кило, потом острова, на островах фазаны босиком бегают. Ты как?
Я мельком глянул в его лицо – серьезно человек говорит.
—Фазаны – это круто, — вздохнул я. – Фазаны – это мечта.
—Ну так как, заметано?
Я еще оглядел всех, они глядели на меня. А чего, нормальные лица. Даже славные рожи, черт бы их побрал. И ведь они меня искали.
—Заметано.
Лева подкинул камыша в костер.
—Да ему на островах скучно будет. Это ж река. Все видно, камышей нет, заблудиться негде.
Я слабо ухмыльнулся.
—Не боись. Найду че-нибудь.
