По спальному мешку барабанил дождь. Он был не сильным, и спросонья мне показалось, что можно, не вставая, переждать его в кукуле. Но дождь не переставал, и вскоре струйки воды стали добираться до лица. Пришлось подниматься. Я развел посильнее огонь в костре, перетащил кукуль под дерево. Нарубил веток, настелил их на нижние ветви дерева, получился неплохой навес над моим новым ложем. Капли дождя уже не досаждали, рядом весело потрескивал огонь, было тепло — в кукуле можно было пережидать дождь хоть неделю. Но спать не хотелось, уже светало. Я высушил хорошенько сапоги, приготовил завтрак. Мне думалось: проснувшись в дождь, Слава и Борис Михайлович, придя под навес, непременно решат здесь остаться до тех пор, пока он не кончится. Но друзья встали хмурые: вода, проникшая под палатку, заставила их проснуться раньше времени.

—   Началось, — пробурчал недовольно Слава. — Теперь зарядит.

—   Недели на две, — вторил приятелю и Дядя. — До самой Усть-Белой придется идти под дождем. Продолжить чтение →

Время пребывания на фактории мне удалось разобрать телеобъективы, вылить из них воду, но теперь напрочь отказал под заржавевший затвор фотоаппарата, п я по-прежнему не имел возможности снимать птиц и : peft, а их на равнине отнюдь не поубавилось. То и деда попадались белохвостые орланы. Иногда они по poe носились друг за другом, устраивая в воздухе настоящую карусель. Немало мы видели воронов, серебристых чаек, проказливых сорок. А однажды на небольшом островке в гуще кустарника приметили лося. Темношкурый, с широкими лопатообразными рогами, он застыл на высоких ногах, как лесное привидение, издали, видимо, давно уже наблюдая за нами. Но заметив, что обнаружен, в тот же миг будто растворился. Только треск сучьев подсказывал, в каком направлении он удирал.

Затем мы увидели на отмели зверя, который всем нам сразу же напомнил кошку. «Рысь!»  — воскликнули мы почти одновременно со Славой. А позже припомнил, что хвост у этого зверя не в пример короткому, пудто обрубленному, хвосту рыси был длинен и на конце закруглялся, как у тигра, и только поэтому не иолочился по песку и не оставлял на нем следа. Продолжить чтение →

В Магадан я прилетел, чтобы участвовать в интересной международной экспедиции биологов, проводимой под флагом этого института, на полуостров Тайгонос.

Двое американцев, канадец — все известные в научном мире ученые, доктора наук, собирались провести там исследования, которые помогли бы пролить свет на давно интересующую всех проблему, каким образом получилось так, что, несмотря на пролив, разделяющий Азию и Америку, и на Чукотке и на Аляске обитают одинаковые виды сухопутных животных. И если в прошлом на месте Берингова пролива существовал перешеек, то откуда они расселились?

Экспедиция на полуостров Тайгонос, как сообщал ученый секретарь ИБПС, приславший приглашение, обещала быть нелегкой: гористый полуостров  — безлюдное место. Летом тут сплошные туманы, ни вертолету, ни самолету не долететь. А у членов экспедиции запланированы «встречи» с волками и росомахами, снежными баранами, а также с самыми крупными бурыми медведями, которые обитают только в этой части земного шара. Но это, что скрывать, меня и привлекало. Возглавлять экспедицию собирался орнитолог, тот, что конструировал фотороботов, и таким образом появлялась возможность, не торопясь, спокойно и обстоятельно поговорить с ним обо всем. Продолжить чтение →

Густой туман непроницаемой стеной окружал судно. Мы стояли на якоре где-то неподалеку от мыса Кригуйгун. На зеленоватой глади вдоль бортов покачивались пучки линялой шерсти морских зверей, птичьи перья.

Патрульное судно Охотскрыбвода продолжало обход лежбищ моржей. Я сел на судно в бухте Провидения, откуда оно направилось к манившему меня острову Аракамчечен. Три дня мы вели фото- и киносъемку и подсчет моржей на илистых пляжах острова. Затем обошли соседний остров ЫттыграН и в проливе Сенявина, на небольшом безымянном островке, отыскали неизвестное ранее лежбище, где отсыпалось более двухсот моржей. Биологи радовались: результаты мер по охране были налицо, моржи расселялись. Начальник рейса припомнил, что два года назад он отыскал небольшую лежку моржей у мыса Кригуйгун, и было решено выяснить, прижились ли, обосновались ли моржи и у этого мыса. Но подойти к нему помешал внезапно опустившийся туман. Он продержался всю ночь. И утром, когда я вышел на палубу, казался вес таким же густым, способным простоять если не целую вечность, то добрую неделю.

—    Ерунда, — отверг мои опасения начальник рейса, вышедший на палубу после сна поразмяться. — Часам к десяти, попомните мои слова, его не станет. Будем спускать мотобот. Продолжить чтение →

Сплав по Каве не был запланирован. Не для сплава эта невероятно медлительная река. Она словно пребывает в постоянной дреме. Пожелавший одолеть ее без помощи весел томился бы от скуки и непременно заснул. Прямо в лодке. Не боясь того, что во время сна с лодкой может что-то случиться.

Другое дело — сплавляться по стремительной, мелководной и задиристой Челомдже — родной сестре Ка-вы. Две эти несхожие реки, сливаясь вместе, рождают опять же довольно спокойный Тауй, имя которого носит и обширная губа под Магаданом.

Поначалу мы думали так: быстро одолеем оставшиеся километры по Каве, войдем в Челомджу и поднимемся вверх, насколько позволит мотор. А оттуда начнем сплавляться, чтобы в тишине иметь возможность познакомиться с обитателями нового заповедника: гигантскими лосями, бурыми медведями, приходящими к реке побаловаться рыбкой, росомахами, а то и волками. Но этому не суждено было сбыться. Продолжить чтение →

Чуть более суток оставалось до торжественного открытия X Всесоюзного симпозиума «Биологические проблемы Севера». Магадан принарядился, у Дворца культуры профсоюзов появились транспаранты с приветствиями его участникам и красовалась большая эмблема симпозиума — голова снежного барана с завитками огромных рогов. Заместитель директора, возвратившись из поездки в Кава-Челомджинское лесничество, готовился к встрече с коллегами, собравшимися со всей страны, но присутствовать на открытии ему так и не пришлось.

Директору заповедника позвонили знакомые вертолетчики, с которыми он уже не раз летал по делам заповедника. Они работали в районе полуострова Кони и рассказали, что у мыса Скалистый видели несколько морских судов, стоявших впритык к берегу.

Мыс этот был частью заповедной территории, и никакие суда без специального разрешения не имели права подходить к его берегам. Хотя у директора в те дни забот хватало и каждый человек был у него на счету, но, получив сообщение вертолетчиков, он долго не размышлял. Продолжить чтение →

Болотистая тундра низовьев Колымы, где, как уверяют старожилы, в летнюю пору водички бывает поболе, чем суши, привлекла мое внимание после просмотра небольшого документального фильма, показанного по телевидению. Назывался он просто: «Из полевого дневника орнитолога Андреева». Возможно, кому-то из читателей довелось посмотреть этот незамысловатый, но сделанный с большой любовью к северной природе фильм. Начинаетвя он с показа тундры с птичьего полета: зеленой, в синих пятнах бесчисленных озер. И над ними плавно летит лебединая пара. Не знаю, как уж удалось это снять оператору, но иллюзия полная, будто и мы летим вместе с этой парой. А затем — берег озера крупным планом, и мы любуемся «потешными боями» разодевшихся в брачный наряд турухтанов  — длинноносых, тонконогих куликов. Распушив «воротники», каждый в своем неповторимом наряде, они приседают, наскакивают друг на друга, лишь изображая уколы клювами-иглами. Ветер пригибает траву, в кадре появляется опускающийся вертолет.

Под рев работающих турбин быстро разгружают его прилетевшие люди. Вот уже поставлена палатка. Собирается со множеством датчиков и проводков электронная аппаратура. И орнитологи голосами птиц, записанными на магнитофон, начинают вызывать из кустарника самцов куропаток. Темношеих, с красными гребешками, разодевшихся, как и турухтаны, в брачный наряд. По-разному ведут себя ухажеры, явившись на призыв магнитофона. Продолжить чтение →

Хмурая пелена низких облаков, плывущая с севера, зародившись где-то над просторами Ледовитого океана, с угрюмой решительностью захватывает небосвод. Спрятав, как в мешок, низкое солнце, она наполняет весеннюю тундру тусклой мрачностью, лишая меня всякой надежды при удаче сделать хороший цветной снимок.

— Саша, — кричу я ушедшему вперед Кондратьеву, — Александр Владимирович! — прокашлявшись, добавляю для убедительности, — может, все-таки передохнем маленько, а?..

Вот уже несколько часов, как, распрощавшись с моторкой у одного из озер, подняв голенища резиновых сапог, бредем мы с рюкзаками за плечами по топкой хляби Халерчинской тундры, как называют здесь протянувшийся вдоль левого берега Колымы участок Колымской низменности.

Озер тут и впрямь больше, чем суши. Но в эту пору, когда стаяли снега, разлились реки, суши тут, кажется, нет вовсе. Вначале, выбирая из ила ноги, мы шли, как журавли, по мелководью вдоль берега озера, не рискуя войти в густые ивняки, вымахавшие в два человеческих роста. Пара тундровых лебедей, на всякий случай отплыв на середину, долго приглядывалась к нам, но все-таки птицы не выдержали, взлетели, отправившись искать место поспокойнее. Затем мы поднялись на невысокий берег, где кустарник был помельче и пореже, но и здесь невозможно было найти сухого клочка земли. Продолжить чтение →

Я уже упоминал раньше, что с егерем государственного заказника Чайгуургино  — «усталые путники»  — Феликсом Пантелеймоновичем Дьячковым знакомство мое состоялось на речном теплоходе, открывавшем на Колыме навигацию. День выдался на редкость жарким. Теплоход был заполнен пассажирами, как речной трамвай в выходной день на Москве-реке. По случаю каникул возвращались в Походск школьники, заполонили палубу бабуси с сумками, направившиеся проведать родственников. Молодые парни и девчата пели под гитару, шутили, смеялись, гремел магнитофон и время от времени всерьез обеспокоенный капитан предупреждал по радио, чтобы большими группами у бортов не собирались.

На реке всего лишь несколько дней как прошел ледоход. Вода была зеленоватой, мутной. Еще не изучив фарватера, капитан старался держаться середины, осторожно ведя судно по реке. И когда однажды нос теплохода заюлил, будто не зная, куда держать, со своего места решительно встал сидевший впереди меня крепкого сложения широкоскулый дядечка. Обернувшись, он строго посмотрел в сторону капитанского мостика.

—   Что смотрите, гражданин? — сразу же раздался усиленный динамиком голос капитана, так что его расслышали не только пассажиры, но и звери на берегу. — Мели тут, мели. Продолжить чтение →

Отправляясь в Марково, старинный поселок, что стоит в среднем течении Анадыря, я не имел иной цели, как встретиться с Арсением Васильевичем Кречмаром — известным орнитологом, фотоохотником, мастером по изготовлению автоматических фотокамер для съемки зверей и птиц, а теперь, как узнал я из газет, еще и электронных фотороботов, которые позволяют ученым проводить уникальные опыты по изучению жизни птиц.

Был разгар лета. В Магадане стояла тридцатиградусная жара, и на улицах, как на черноморских курортах, выстроились очереди у бочек с квасом и ларьков с мороженым. В Институте биологических проблем Севера, где трудился Кречмар, мне пояснили, что орнитолог полевой сезон обычно проводит в Марко-ио, где находится один из биологических стационаров института, а добраться до Марково проще простого. Из Магадана туда регулярно летает Як-40. «Два часа полета, вот и все дела», — заверил меня молодой симпатичный ученый секретарь этого института. Продолжить чтение →

Экипаж поджидал нас в вертолете. Запасную бочку с горючим все-таки с собой взяли. «Не люблю летать без запаса, — сказал командир. — Даль-то какая. Вдруг в горах встречный ветерок. Садись тогда на вынужденную да поджидай, пока горючку привезут. А тут — никаких тебе забот. Лети спокойно». Работа на островах в Ледовитом океане приучила его быть осмотрительным. Но бочка в том полете не понадобилась. Погода на всем пути была отменной, словно природе надоело нас томить.

Пропали густые пойменные леса, растущие по берегам бесчисленных проток Анадыря, открылась болотистая, вся в бликах озер, тундра. Я не отрывал глаз от иллюминатора. «Может, увижу белого медведя», — засела в голове отчаянная мысль. Бывает же так в жизни — вдруг начинает везти. Но тундра пронеслась перед глазами, ничем не порадовав. Начались горы. Таких, пожалуй, мне еще нигде не приходилось встречать. То светлые, как песчаные дюны, то темно-коричневые, как шерсть бурого медведя, то серебристые, будто и впрямь сплошное месторождение чистого серебра, то красные, словно политые киноварью. Окажись на такой горе белый медведь, разглядеть его было бы не трудно. Но ни зверей, ни птиц я так и не заметил, пока не подлетели к озеру. Слава толкнул меня в бок, приглашая к противоположному иллюминатору, и по его радостному лицу я понял, что подлетаем. Продолжить чтение →