В голосе Кэри слышались какие-то странные нотки, выдававшие нечто большее, чем просто недоумение или недовольство. Точнее было бы сказать, он цедил слова с интонацией: «поверить-не-могу-что-я-ввязался-в-это-дело». Так было на следующее утро после первого дня его велосипедного путешествия по Шотландии, который к тому же оказался для Кэри первым днём путешествия где бы то ни было. Он уселся возле палатки в чистом поле в Калроссе, под Эдинбургом, и собирался отведать свой первый дорожный завтрак.
«Так, в чае — муха. В яичнице — комарики. В тарелку с тостами заползает слизень. Кругом коровий навоз и овечий помёт!»
Спустя двенадцать часов, добравшись до Лох-Ломонда, мы втроём ставили палатки под проливным дождём. А до того, в часе езды до кемпинга, с первыми каплями дождя Кэри уже спешил к обочине дороги.
— Ребята, на меня вроде бы капнуло. Дождь начинается, поэтому нам бы лучше разбить лагерь прямо сейчас.
— Кэри, до кемпинга осталось каких-нибудь пять миль, — возразил Ларри своему лучшему другу.
— Ага, но ведь идёт дождь! Мы же не можем ехать под ливнем! — Кэри взглянул на нас так, будто мы оба ополоумели.
Бедный, неискушённый Кэри, подумала я, когда, оглянувшись назад, увидела, как он стоит и дрожит у дороги. Он-то и не подозревал, что ему уготовано. Разумеется, мы предупреждали его о дождях, когда звонили ему из Ирландии, чтобы окончательно договориться о встрече в Шотландии. Но, как и мы сами, Кэри был истинным южным калифорнийцем; он, право же, не поверил, что придётся немало проехать под проливным дождём. «Я буду в Шотландии в августе, в самом конце лета; какие там дожди», — успокаивал он себя. Словом, Кэри смотрел на Шотландию с её осадками точно так же, как я некогда на Орегон…
В тот день, когда Кэри на всех парах нёсся в Сан-Франциско, чтобы поспеть к самолёту, в его родном городке Пасо-Роблес стояла стопятиградусная жара. Он прилетел в Эдинбург с пятидолларовым пластиковым «курточно-брючным ансамблем от Вульворта», который был ему явно маловат, и нейлоновой палаткой без непромокаемого откидного полога. Он и не думал, что на восемнадцать дней его пребывания в Шотландии придётся тринадцать дождливых.
— Кэри, возможно, в Шотландии частенько будут поливать дожди. Но если мы станем всякий раз останавливаться и бросаться ставить лагерь, то мы никогда никуда не попадём. Понимаю, тебе никогда раньше не приходилось ездить под дождём, но через некоторое время ты привыкнешь. Думаешь, зачем мы рвёмся в кемпинг? Да чтобы в конце дня постоять под горячим душем, — объяснял Ларри, надеясь уломать Кэри.
Наш друг было забурчал что-то, но затем с неохотой кивнул. Он натянул свою пластиковую курточку без капюшона, с рукавчиками «три четверти», к тому же не сходившуюся на нём в талии по меньшей мере на пару дюймов, обмотал штанины полиэтиленовыми мусорными пакетами, которыми мы его снабдили, и навострил свой велосипед обратно на дорогу.
Думаю, в этот момент он от души считал нас просто чокнутыми.
В десять вечера, когда мы въехали в кемпинг в Лох-Ломонде, Кэри вконец вымотался. В тот день мы одолели всего-то миль сорок, так как большую часть времени осматривали достопримечательности Калросса и Стерлинга. Но для Кэри, новичка в велотуризме, сорок миль, причём пять из них под дождём и в гору, — путь немалый. А ведь нам ещё предстояло разбить палатки, приготовить и съесть ужин, помыть посуду и принять душ.
Мы с Ларри тотчас же принялись рыскать в поисках подходящего места для лагеря, в то время как Кэри без дела слонялся у нас за спиной. Поставив палатку, мы разбили и его «шатёр» под кронами сосен, которые должны были отчасти заменить бедняге дождевой полог. После этого мы собрались в его палатке отужинать отбивной с салатом. Тут Кэри разобрал смех.
— Круто! А вы и вправду несгибаемые ребята. Я на ходу помираю, а вы делаете милю в минуту. Наши там, в старом добром Пасо-Роблес, никогда этому не поверят. — Кэри сдобрил протяжную речь южанина довольным кудахтаньем. — Я думал, самое трудное в вашем предприятии — привыкнуть к езде на дальние расстояния. Чёрта с два, это только полдела! Вам пришлось притерпеться к букашкам в еде, к ночёвкам среди навозных куч, к походам за едой трижды на дню. А затем, ближе к ночи, когда вы протягиваете ноги от усталости и голода, приходится ещё искать клочок земли для ночёвки и пыхтеть над ужином у этого керогаза, а после вас ждёт, нет, не сон, а немытые ложки-плошки… А сколько раз вы отправлялись на боковую не мывшись. Вдобавок ко всему вы шлёпаете по лужам под дождём, мокрые и несчастные. Словом, это и есть — круто!
Странно было слышать, как Кэри рассуждает об азах велотуризма, словно о непреодолимых трудностях. Мы с Ларри давно уже считали всё это рутиной и наверняка бы не заметили тех несчастных заплутавших жучков, если бы Кэри не ткнул нас носом. Пока Кэри вдохновенно распинался о том, как мы здесь все вместе смиряемся с жестокими лишениями, я мысленно вернулась в тот день, когда мы с Ларри только что прибыли на Британские острова.
После полугода странствий по Испании, Марокко и Португалии цивилизованные, тихие и опрятные Британские острова повергли нас в настоящий шок. За какие-то день-два мы поняли, что путешествие покажется нам лёгкой прогулкой. Сойдя с парома в Плимуте, мы первым делом кинулись в ближайшую прачечную самообслуживания, где впервые за полгода постирали все наши вещи в по-настоящему горячей воде. Затем мы двинулись по магазинам пополнить свой гардероб, а также за запчастями к плитке, которых мы не могли днём с огнём отыскать в Испании и Португалии. Мы оба остро нуждались в паре новых кроссовок. У старой обувки Ларри подошвы отжили своё ещё после Кадагеса, мои же кроссовки, с тех пор как окончательно развалились на южном побережье Испании, держались только за счёт изоленты.
В тот вечер мы решили шикануть и остановились в Плимуте в частном доме, гостеприимно предлагавшем ночлег и завтрак, где поутру миссис Грант кроме беседы предложила нам кукурузные хлопья, бекон, колбасу, яичницу, тосты и мармелад под нескончаемый поток чая с молоком и сахаром.
В течение следующих нескольких дней, по мере того как мы продвигались на север через Дартмур и на восток к Стоунхенджу, мы с радостью обнаружили, что на дорогах Англии нет ни камней, ни гигантских рытвин, ни гравия, ни щебёнки. Впервые за много месяцев мы больше любовались пейзажем, чем разглядывали дорогу. Мы также обнаружили, что в Англии походы по магазинам требуют вчетверо меньше времени, чем в Испании и Португалии. На прилавках английских супермаркетов было выставлено всё, что душе угодно. Нам больше не нужно было обегать четыре лавочки, чтобы купить фрукты, овощи, йогурт и хлеб. Да и ежедневные поиски питьевой бутылочной воды теперь оказались ни к чему — воду из водопровода можно было пить без опаски. К тому же и сами походы за покупками в Англии больше походили на отдых, не то что в Испании, где вечно приходилось протискиваться и проталкиваться к прилавку. Англичане — твёрдые сторонники искусства вежливо выстраиваться в очередь и спокойно стоять в ней — «заплетать косу», как говорят они. Если два англичанина подходят к очереди одновременно, каждый из них настаивает, что другой опередил его.
Первые недели нашего пребывания в Англии мы с Ларри часами поглощали «деликатесы», которые редко (если вообще) попадали на наш стол в последние шесть месяцев: английское крупитчатое арахисовое масло, чисто пшеничный хлеб, мюсли и хрустящие новозеландские яблоки. Поскольку, в отличие от запада Штатов и Канады, в Англии нет бесконечных, безлюдных равнин, нам больше не приходилось беспокоиться о запасах воды и провизии. В обеденное время мы заезжали в какой-нибудь маленький городок, делали покупки и обедали либо в безупречно ухоженном парке, либо на скамейках на главных улицах, перед милыми своей стариной магазинчиками. После обеда мы прогуливались мимо белых оштукатуренных коттеджей под бурыми черепичными крышами, окружённых цветниками и огородами.
Отлаженная система английских общественных туалетов ещё более способствовала успеху нашего велопробега по Великобритании. При въезде в каждый городок перед нами представали два знака: один направлял к центру города, другой указывал на общественные туалеты. Миниатюрный символ британской чистоплотности, уборные даже предоставляли туалетную бумагу — правда, иногда вощёную — и бумажные полотенца. Мы и думать забыли о выискивании укромных местечек у обочины дороги… Теперь, когда можно было вдоволь поплескаться, помыть посуду и постирать в раковинах, мы наконец распрощались с обременительной пятилитровой пластиковой бутылью.
В Великобритании не составляло труда найти место для стоянки. Фермеры всегда любезно пускали нас на свои поля, и даже охранник Стоунхенджа, добрый старина Фред, как мог помог нам, когда мы в сумерках прикатили туда.
— Стало быть, вам приспичило сей момент стать здесь лагерем, не так ли? — подсмеивался над нами Фред. — Что ж, если вы разобьёте палатку на этой зелёной лужайке, то завтра поутру сможете полюбоваться чудесным видом восхода над трехтысячепятисотлетними глыбами. И не обращайте внимания на запрещающий знак. Он здесь только для того, чтобы не подпускать близко всяких там нежелательных личностей. Располагайтесь, но обещайте мне не сигать среди ночи через ограду и не рыскать среди камней. Знаете, находятся охотники. И зарубите себе на носу: я дежурю здесь всю ночь и терпеть не могу, когда меня беспокоят. Если поймаю за ограждением, то вам, двум несчастным янки, не поздоровится. Поэтому ведите себя как следует, договорились?
— Ладно, Фред, — ответил Ларри.
— О, чуть не забыл, — подмигнул Фред. — Когда часов в десять услышите такие звуки, ну, вроде как пули свистят, не беспокойтесь. Это просто английские вояки проводят тренировочные стрельбы. Они проделывают это каждую ночь. Да ещё и манёвры. Обычно вся канитель длится часа три. Хотя ничего страшного. Танки обойдут вашу палатку.
— Да будет, Фред, — посмеялась я. — Если вы думаете, что мы, янки, так наивны, что поверим, будто английская армия проводит манёвры и стрельбы вокруг Стоунхенджа, то вы ошибаетесь. Не на тех напали.
Загадочно улыбнувшись, Фред пожелал нам удачи. Ближе к ночи он пришёл к нашей палатке поведать нам историю Стоунхенджа и рассказал, как в годы Второй мировой войны ВВС США, официально расквартированные в Англии, предложили англичанам срыть камни и использовать место под взлётно-посадочную полосу. Вскоре после того, как Фред ушёл, мы забрались в палатку и уснули.
И только я погрузилась в мир сновидений, как ночь взорвалась оглушительным, ошеломляющим и ужасающим шквалом огня. Я подскочила в своём «коконе», мысленно силясь определить, где я нахожусь. Со всех сторон слышались залпы артиллерийского огня и громыхание танков.
— Мы на войне! — завопила я.
Но где? Почему? Как мы здесь оказались? Я хотела сказать: Господи, почему мы ночуем в самом центре поля брани? Мы что, полные безумцы?
— А Фред-то не шутил! — прокричал Ларри сквозь рёв взрывов и лязг механизмов. Он долго копошился в одном из пакетов, пока наконец не извлёк из него свой фонарик и мои часы.
— Знаешь, а они что-то припозднились. Уже десять двадцать.
Из Стоунхенджа мы направились через Бат и Бристоль в Уэльс, где нас ожидали наидобрейшие люди, великолепнейшие пейзажи, самые опрятные и привлекательные своей стариной городки — хотя мы и столкнулись с некоторыми трудностями в произношении названий нескольких поселений, таких, как Лланфэйрпуиллгджинджилл на острове Англси. Мы пересекли Уэльс, проехав от Ньюпорта на север через национальные парки Брекон-Биконс и Сноудония до самого острова Англси.
Именно на Англси в местном пабе мы познакомились с примером сдержанного нрава валлийцев. Мы с Ларри завернули в паб съесть чего-нибудь горяченького, выпить пива и немного поболтать, а следом за нами в дверь тяжело ввалились два дюжих валлийца, таща на себе целую выхлопную систему автомобиля. Орудуя локтями, они протолкались мимо игры в дротики, мимо столов и табуретов, при этом никто, кроме нас, не обратил на них ни малейшего внимания. За несколько секунд до того, как исчезнуть за дверью женской уборной, один из мужчин заметил недоумение на моём лице. «Неполадки по слесарной части», — подмигнул он, а затем затворил за собой дверь.
Склоны в Шотландии были невероятно крутые, подъём в двадцать пять градусов считался делом обычным, и нам очень пригодились наши самые низкие передачи. Мы катили по берегам рек, ручьёв и озёр, мимо средневековых замков и холмистых изумрудных полей, усеянных вездесущими гуртами белых овец и разделённых на клеточки серыми каменными изгородями. В городках Уэльса улочки узкие, окаймлённые с обеих сторон рядами плотно примыкающих друг к другу каменных домов с яркими тентами и цветочными горшками. Так же как и в Англии, там было безукоризненно чисто и тихо.
В Уэльсе фермеры спешили пригласить нас поставить палатку рядом с их постройками. Родственники многих из них эмигрировали в Соединённые Штаты, и фермерам нравилось слушать рассказы об Америке. Стоило нам поставить палатку у них во дворе, как нас обязательно зазывали в дом с холода и мелкого дождика, который, казалось, преследовал нас по всему Уэльсу, и усаживали в пухлые кресла в гостиной у камина. Затем кто-нибудь непременно протягивал нам чашку горячего чая, и всё семейство собиралось вокруг послушать наши истории, подзадоривая нас вопросами. Их интересовало всё. Всем ли богато живётся в Америке? Что, у каждого есть лимузин? И всё кругом современное? Правда ли, что политики в кулаке у мафии? Всегда ли жарко и солнечно в Калифорнии? Неужели фермер из захолустья может стать президентом? Мы отвечали на их расспросы, а они, в свою очередь, делились с нами опытом, как пахать и сеять на крутых горных склонах и как выращивать овец и коров.
В Уэльсе нам были рады не только фермеры, горожане были столь же гостеприимны. В Сирфилли, городе в Южном Уэльсе, мы притормозили возле излюбленного места Ларри, неизменного, где бы он ни был, — возле бакалейной лавки. Средних лет пара остановилась посмотреть наши велосипеды и поболтать с нами. Когда мы спросили, как добраться до ближайшего кемпинга с горячим душем — наш нюх уже подсказывал: пора бы устроить банный день, — Фред и Грейс Буль живо пригласили нас к себе в посёлок Машен, в нескольких милях по дороге, на ленч из лососины и сандвичей с пикулями и в горячую ванну — на долгое, благословенное и успокаивающее «отмокание».
Фред и Грейс относились к тому самому типу людей, с которыми, как мне кажется, можно дружески болтать вечно и бесконечно. Подъезжая к их дому, мы рассчитывали пробыть в гостях часа два, а затем двинуться в Брекон-Биконс. Но прошло уже пять часов, а мы по-прежнему уютно сидели в гостиной, обсуждая политику, всю свою «подноготную», путешествие и уйму других тем. Когда кто-то наконец вспомнил о времени, Фред и Грейс немедленно намекнули, что «выпустят» нас не раньше, чем завтра после завтрака. После мясного обеда и ещё более продолжительной беседы все мы уселись в машину Булей и двинулись по узкой дороге, обрамлённой серыми каменными изгородями, в их любимый паб пропустить несколько кружек эля.
На следующий день мы выехали не раньше полудня. Сцена нашего прощания, возможно, потрясла соседей Булей: обе пары, которые ещё вчера были совершенно незнакомы, сегодня стискивали друг друга в объятиях и лобызались, как давние друзья. Уже после нашего отъезда Грейс сделала удивительную вещь. Она позвонила моим родителям в Калифорнию и, уверив их, что у нас всё хорошо, пригласила погостить в Машен.
Единственное, что не способствовало путешествию по Уэльсу, так это погода. Летние денёчки отличались холодом и сыростью. Почти каждый день моросил надоедливый мелкий дождь, когда же мы по пути в Ирландию пересекали Ирландское море, погода совсем раскисла. Нам ничего не оставалось делать, как рассекать лужи под проливными дождями. К несчастью, дождевик «Гортекс», что привезли мне родители, при сильном дожде вовсю пропускал воду. По замыслу, водонепроницаемая ткань должна была «дышать», то есть выпускать наружу мои испарения, не позволяя при этом воде проникать внутрь. Принцип дыхания срабатывал лишь при слабеньком дождичке и особенно на подъёмах, когда я обильно потела. Тогда дождевик действительно «выдыхал» пот, в отличие от моей нейлоновой куртки. Однако «Гортекс» был бессилен перед ирландскими ливнями, и к концу дня я вбирала не меньше воды, чем Ларри в своей протекающей, старенькой нейлоновой курточке.
Чтобы не возиться под ливнем с готовкой и палаткой и в сухости развесить промокшую одежду, мы приспособились прятаться в недостроенных домах вдоль дорог. По утрам, впопыхах собрав пожитки, мы срывались с места ещё до прихода строителей. Днём мы проводили добрую часть времени в сухих, тёплых ирландских тавернах, борясь с тёплым «Гиннесом» и перекидываясь шутками с местными. Беда только, что гостеприимные ирландцы вливали в нас слишком много пива, поэтому, изрядно окосев и покинув наконец заведение, мы ещё часа два выписывали на дороге кренделя. И всё-таки «внутренний обогрев» позволял хотя бы на время забыть о вечном холоде и сырости.
К дождям-то мы подготовились. Но что стало для нас полной неожиданностью, так это непомерно высокие цены на продукты — такой дороговизны, как в Ирландии, мы не видели ни в одной из стран. Теперь только на провиант уходило более десяти долларов в сутки.
Из Ирландии мы перебрались в Северную Ирландию — единственное место на островах, где нас подстерегали настоящие трудности. На границе нас встретил усиленный блокпост с колючей проволокой, пулемётами и солдатами-англичанами в камуфляжной форме и бронежилетах. Один из них фотографировал водителей и пассажиров, пересекающих границу. Он пропустил нас, но нам пришлось на себе перетаскивать велосипеды через натянутую поперёк дороги шиповатую проволоку.
Миновав блок-пост, на пути в Лондондерри мы умудрились заблудиться возле моста через Фойл. Очень скоро мы обнаружили, что местность, куда мы заехали, более всего напоминает зону военных действий. Всё в округе было разнесено в куски и облизано огнём. Местами чудом уцелели отдельные строения в завалах обугленного камня. Угрюмые лица мужчин и женщин, сидевших на крыльце полуразрушенного дома, не выражали ничего, кроме ненависти и жажды мщения. Нам бы остановиться и спросить дорогу, но вместо этого мы продолжали двигаться вперёд, пока не наткнулись на мост.
За рекой, в деловом центре Лондондерри, на каждом углу дежурили вооружённые солдаты, в то время как по улицам разъезжали патрульные грузовики, где солдат было ещё больше. Тишина, царившая в городе этим тёплым субботним днём, при всём обилии оружия вокруг казалась затишьем перед бурей. Проезжая по патрулируемым пустынным улицам, я чувствовала себя незащищённой и уязвимой, порой мне казалось, будто я слышу пулемётную очередь и чувствую, как пули «вспахивают» мне спину. Из центра города мы двинулись на север вдоль пологого берега реки и оказались в фешенебельном жилом районе. Его обитатели забаррикадировались в своих домах-крепостях. По верху защитных стен и оград была пропущена колючая проволока или вцементированы острые неровные осколки битого стекла, во дворах грозно рыкали доберманы.
Нам потребовалось два дня на то, чтобы вихрем пронестись через Северную Ирландию от Лондондерри до Ларна, портового города, расположенного строго на север от Белфаста. Многие города на нашем пути были покрыты «шрамами» граффити, краткими выражениями ненависти, выплеснутой в краске на улицы и стены зданий: «АНГЛИЧАНЕ, ВОН!» или «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ». В Северной Ирландии нам встретилось лишь несколько автотуристов, все они, как и мы, двигались в сторону шотландской переправы в Ларн или обратно.
В последний июльский день паром доставил нас в Странрар, что на юге Шотландии, а через три дня мы въехали в Эдинбург встретить Кэри, спешившего к нам из Америки.
Пока дождь обильно орошал Лох-Ломонд, Кэри на протяжении всего обеда жаловался на холод и сырость, усталые, ноющие мышцы и на наше неустроенное, полное невзгод и лишений житьё.
Мы же пытались донести до нашего друга мысль, что путешествовать по островам одно удовольствие: ни бесконечных миль разбитого асфальта, ни грунтовок, кругом — братья по языку, обилие еды и воды, пригодной для питья, белое царство чистых сортиров и раковин с проточной водой. Но Кэри был слишком потрясён двумя днями похода, чтобы обратить на наши увещевания хоть чуточку внимания.
Кэри Хольст родился и вырос в Калифорнии, в Пасо-Роблес — маленьком провинциальном городишке с двенадцатью тысячами населения, где едва ли не каждый житель ездит в пикапе со штативом для «пушки», установленным в заднем окне. За год до нашего путешествия Кэри махнул за сотни миль к югу, в Санта-Барбару, где устроился в качестве инженера в ту же компанию, что и Ларри. Ларри подкупили простота, честность и этакая «провинциальность» Кэри, и они быстро сдружились. Незадолго до начала нашего путешествия Кэри вдруг стукнуло в голову, что Санта-Барбара для него «чересчур велика» — «слишком большое движение, и люди говорят и снуют тоже слишком быстро», — и он рванул обратно в Пасо-Роблес. Через четыре месяца наш «деревенщина», который никогда нигде не бывал, не выезжал за пределы Штатов и уж точно не увлекался велотуризмом, вдруг загорелся идеей присоединиться к нам в Шотландии, чтобы самому отведать, почём фунт лиха.
Первые три дня в Шотландии Кэри был огорошен выпавшими на его долю испытаниями, но к середине четвёртого дня пути парень оживился. С огромным трудом и со скоростью улитки мы взбирались на крутой долгий подъём, начинавшийся сразу же за деревушкой Киллин, северо-восточнее Лох-Ломонда. Тучи беспрестанно опрокидывали на нас потоки воды. Кэри ехал первым (он задавал нам темп), и я испытывала к нему бесконечную жалость. И вправду, нам вряд ли можно было позавидовать. Одежда насквозь промокла, ноги и руки закоченели. Я понимала, что Кэри сейчас ничуть не легче. «Наверное, уже не чает дожить до дня отлёта, — думала я. — Держу пари, он на чём свет стоит клянёт себя, нас и Шотландию и готов пойти на попятную в любую минуту». Мои размышления были прерваны воплем Кэри, прорвавшимся сквозь рёв ливня.
— Как делишки, вса-а-адники? — Его голос захлёбывался от чистого восторга.
От удивления мы с Ларри потеряли дар речи.
— Эй вы, там, сзади! Я спрашиваю, как дела, вса-а-адники? — прокричал он ещё раз.
— Что значит, «как делишки»? Льёт как из ведра, откачиваю воду из кроссовок. Такие вот дела. А ты как? — прогорланил Ларри.
— Эй, слушайте, вот это здорово, всадники! Если бы наши могли видеть меня сейчас! Я на самом деле «пашу» эту гору под проливным дождём. Вот он, старина Кэри, катит по Шотландии. Значит, несмотря ни на что, я одолею этот шотландский поход. У меня получится! Мне самому едва верится. Это замечательно!
Потом Кэри запел — сколь промокший-продрогший, столь же и счастливый. Когда нас обогнал туравтобус, наш приятель опять разразился речью:
— Взгляните-ка на всех этих увальней в автобусе. Наши в Пасо-Роблес думают, будто и я вот так путешествую по Шотландии. Как же, если б они меня только видели! Они-то думали, я слабак какой-нибудь. Но, эй, что нам дождь и кручи. У меня такое чувство, будто я совершаю нечто такое, особенное. Доказываю самому себе, что я крепче, чем думал. А кроме того, кому охота лезть в автобус и всю дорогу мучиться рвотой вместе с тридцатью остальными бедолагами? Только не мне! Я за велосипед. Вот это здорово!
Я хочу сказать: взгляните на эти прекрасные зелёные горы, на реки и озёра. Подумать только, будь я сейчас там, в Пасо-Роблес, шелестел бы себе бумажками в конторе. Но здесь я на свободе, на воле, в окружении всех этих фантастических пейзажей. Плевать на дождь! Я чувствую себя великолепно!.
Итак, не прошло и четырёх дней, как Кэри преодолел главные походные трудности. Его мышцы перестали «стенать», он закалил свою выдержку и даже в дождь смотрел на жизнь с большим оптимизмом.
Вечером мы остановились в Киллине в одном из тех домов, где постояльцам предлагается ночлег и завтрак. Это был настоящий шотландский деревенский коттедж, словно с картинки: беленький деревянный двухэтажный «пряничный» домик с ярко-жёлтыми карнизами и ставнями, окружённый ухоженной лужайкой и цветниками. Согревшись и соскоблив с себя пласты грязи, мы присоединились к вдовствующей миссис Джонс в её уютной гостиной, заставленной старинной мебелью. Хрупкая шотландка внесла необъятный поднос с чайником и печеньем, и мы вчетвером устроились у камина, глядя на пляшущие отблески огня на стенах и слушая стук дождевых капель по крыше.
— Вот это житуха, приятель, — расцвёл Кэри.
С того дня энтузиазм Кэри никогда не ослабевал. Его желание испытать все прелести походной жизни, страсть к зарядке, тренировкам и закалке ещё больше укрепили в нас стремление продолжать путешествие, заставив иначе взглянуть на вещи, которые мы уже привыкли считать само собой разумеющимися.
Кэри удивительно хорошо приспособился к своему новому житью, а особенно — к ручейкам воды в палатке, когда дождь, случалось, лил всю ночь. Способ защиты от потопа, по Хольсту, был довольно прост — небольшая бутылочка шотландского виски перед сном делала его полностью невосприимчивым к ощущению сырости и холода. Всякий раз средство действовало безотказно. Не важно, сколько бы воды ни протекало через палатку, Кэри всегда всю ночь напролёт спал как убитый. Однако одной из «премудростей», а именно умением приноровиться к частому отсутствию душа, Кэри поначалу никак не мог овладеть. Через какое-то время езда рядом с ним превратилась в самоистязание.
— Слушай, Хольст, — однажды не вытерпел Ларри, когда «бедствие» перешло всякие границы. — Знаешь, если честно, от тебя уже разит. Разве ты не ходил в душ в кемпинге?
— Не-а.
— Шутишь. Почему нет? Один раз за четыре дня нам посчастливилось постоять под душем, и кто знает, когда повезёт опять.
— Знаю, но у меня не осталось ничего чистого из одежды, поэтому я рассудил так: к чему душ, если я всё равно влезу в то же самое грязное, вонючее барахло.
— Ну а почему у тебя нет ничего чистого? — допытывался Ларри. — Ты что же, не удосужился постирать впрок?
— Не-а.
Ларри быстро наставил нашего друга на путь истинный.
«Один простой урок: как держать под контролем «ЗТ» во время похода, по Ларри Сэвиджу, — приступил он. — Если у вас пара шорт и футболок, ежедневно до «помывки» вы носите один комплект. Затем облачаетесь в чистый и стираете заношенный. Утром развешиваете постиранные шмотки на заднем багажнике и сушите их на ветерке, далее всё повторяется… Дело нехитрое — порядок прост, и у вас всегда есть что надеть после душа».
В тот же день Кэри купил баллончик дезодоранта и внушительный флакон одеколона, добрую дозу которого он с тех пор добросовестно выливал на себя по утрам.
Недели три мы колесили мимо озёр, рек и речушек Шотландии, по покрытым зеленью горам, крохотным ухоженным городкам и живописным рыбацким деревушкам, рассыпанным по изрезанному, омываемому штормами побережью. Мы обследовали замки и посещали полевые испытания овчарок. Мы выдержали дожди и грозы с градом, встречные ветры и спущенные шины, сломанные спицы и тормоза и рои кровожадного гнуса. Когда же изредка проглядывало солнце, мы просто дружно грелись.
Потом пришла пора расставаться с Кэри, и в который раз за время путешествия к нам вернулась гнетущая боль одиночества. На этот раз она стала ещё глубже, чем обычно, — теперь нам предстояло действовать только на свой страх и риск до самого конца путешествия. Ни родители, ни друзья не вольются в нашу компанию на самом последнем и самом трудном этапе путешествия. Глядя вслед такой знакомой, быстро сжимающейся в точку фигурке Кэри, удаляющегося от нас по дороге, мы снова почувствовали, как становимся ещё ближе друг другу.
Мы взяли курс на Лондон, через Йоркшир и национальный парк Йоркшир-Дейлс, самое чудное место на островах за пределами Уэльса. Старинные каменные изгороди, фермы и деревушки лоскутками пестрели на холмистой равнине, речушки искрились на солнце. Мы находились в двух днях езды от Лондона, в двадцати милях южнее Линкольна, в местечке с названием Силк-бай-Уиллоубай, когда произошло одно удивительнейшее совпадение. Мы приехали в Силк-бай-Уиллоубай уже затемно. В городке, похоже, все спали. Бегло осмотревшись вокруг, мы выбрали для ночёвки притвор старинной церкви тринадцатого века. Мы расстелили маты на каменном полу и уснули. Наутро старый церковный привратник появился в тот самый момент, когда мы заканчивали свою трапезу. Он пригласил нас пройти внутрь. Ларри разглядывал чугунные доски, украшавшие одну из продольных стен.
— Барб, иди-ка сюда и посмотри, — позвал он. — Ты глазам своим не поверишь. Взгляни на эти доски. Смотри же. Здесь сплошь и рядом имена твоих родственников — Митчеллы и Холдены, — тут сказано, что церковные колокола пожертвованы Митчеллами.
Митчелл была моя девичья фамилия. Согласно семейной истории, прочитанной мною у дядюшки Кларенса, Митчелл и Холден венчались где-то недалеко от Йоркшира. Я нашла своё собственное имя, Барбара Джейн Митчелл, трижды упомянутое в церковной метрической книге, наряду с Кларенсом Митчеллом и Джоном Митчеллом — так звали моего дедушку. Ну не чудо ли — в единственной приютившей нас церкви встретить своё имя и имена близких в метрической книге, на стенах, колоколах и надгробьях.
Первого сентября 1979 года мы въехали в Лондон и направились в кемпинг «Кристал Палас», в пятнадцати милях от города. Мы торопились закончить дела в Лондоне и поскорее двинуться в Австрию, чтобы пересечь Альпы до прихода ненастья. Девять дней в Лондоне ушли на подготовку броска на Восток. Нужно было снять со счёта в «Барклай» три тысячи долларов и перевести их в дорожные чеки, сделать прививки против холеры, столбняка и полиомиелита и получить запас противомалярийных пилюль. Два дня безвозвратно кануло на добывание виз в Египет, ещё два ушло на «стыковку» с посольствами Непала, Индии, Таиланда и Малайзии. Индийцы и малайцы заверили нас, что мы получим визы по прибытии в их страны, нам посоветовали обратиться за визой в Непал в Нью-Дели, за визой в Таиланд — в Катманду. Сотрудник непальского посольства вручил нам брошюрку о своей стране, из которой мы почерпнули, что в Непале целых две асфальтированные дороги, в том числе трасса Катманду — Покхара.
Потом, закупив запасные сальники и форсунки для «нашей кормилицы», приведя в божеский вид спальники, куртки и прочую амуницию, мы развернули бурную кампанию по снижению веса и объёма наших тюков. Банные полотенца были вытеснены ручными, ножи и вилки выброшены за ненадобностью (ложка — вот орудие на все случаи жизни, а её черенок будет отныне играть роль ножа; для особо «трудных» случаев мы держали швейцарский армейский нож). Та же участь постигла всё лишнее и поношенное. Журналы, карты и брошюры, собранные нами за восемь месяцев, отправились почтой домой, в Штаты. На мою долю пришлась большая часть общего веса, в том числе инструментов и запчастей, поскольку дно у багажных корзинок Ларри совсем прохудилось.
Другим нашим проектом было восстановить и модифицировать эти самые корзинки, с тем чтобы они наверняка прослужили нам до самого конца путешествия. Замотав днища изолентой, Ларри для пущей надёжности закрепил их на багажнике зажимными скобами, восстановив утерянные шурупы и гайки. Нужно заметить, что лондонский дистрибьютор компании «Блэкбёрн’с» бесплатно снабдил нас новыми багажниками.
Перед самым отъездом из Лондона мы учинили крупный и тщательный техосмотр своим машинам — последний до конца путешествия.
Последнее, что задерживало нас в Лондоне, так это почта: в ожидании писем мы ежедневно наведывались в контору «Америкэн экспресс». С особой надеждой мы ожидали получить весточку от Грега и Кристин, тех самых американцев, с которыми путешествовали по Испании. Из открытки, присланной из Италии и заставшей нас в Эдинбурге, мы узнали об их планах умерить темп своего пробега, из чего следовало, что у нас появился шанс встретиться с ними в Индии.
За день до отъезда из Лондона мы в последний раз заглянули в «Америкэн экспресс». Шагнув к стойке, я вдруг услышала чей-то удивлённый возглас. Рядом стояла Кристин.
— Чёрт возьми, что ты здесь делаешь? — верещала я, пока мы бурно обнимались. — Ты же должна быть в Египте. А где Грег?
— Грега здесь нет.
— Ну так где же он? Остался на турбазе? Вы ведь, ребята, там остановились?
— Нет. Нет здесь никакого Грега. Он в Египте.
— Ох. Ладно, тогда почему ты здесь?
— Раскол произошёл в Греции. Я прилетела сюда из Афин. Собираюсь назад в Калифорнию. — Кристин тряхнула головой и пожала плечами.
— Кризис назрел пару недель тому назад, в Греции, как раз перед тем, как мы было собрались лететь в Египет. К тому времени мы уже год колесили бок о бок, причём большую часть времени варились в собственном соку. Знаешь, после двенадцати месяцев совместной возни, день за днём без передышки, я в конце концов дошла до той самой точки, когда заранее знаешь, что скажет или сделает он в той или иной ситуации, и от этого мне хотелось лезть на стену.
Едва ли не весь прошлый год, просыпаясь по утрам, я видела одну и ту же физиономию Грега, и мне не оставалось ничего иного, как таращиться на неё весь день напролёт. И мы снова и снова затевали одни и те же споры. Как бы то ни было, полагаю, всё свелось к тому, что мне осточертело беспрестанно лицезреть и выслушивать одного и того же типа. Ну а вы-то как? Тоже, наверное, приустали друг от друга?
Кристин не дала нам времени ответить, но от её слов мне стало немного не по себе, ведь и мы с Ларри старались соблюдать как можно более почтительную дистанцию, когда нам становилось тошно спорить или видеть друг друга.
— К тому же была ещё одна причина, — продолжала Кристин. — Но сперва следует сказать, что я всегда буду тепло вспоминать наше путешествие по Северной Африке. Я бы его ни на что не променяла. Люди были добры к нам. В Алжире мы не просто сэкономили деньги, но даже чуток «разбогатели» — водители останавливались и угощали нас сладостями или совали деньги, сельские жители тащили нас к себе в гости — каждый вечер нам был готов ужин. Никогда не забуду, как мы, взяв такси, направились в пустыню и любовались, как утренняя заря окрашивает бескрайние мили песка такими красками, какие только доступны воображению. Но — баста: грязь, зеваки, нищета и отвратительные условия жизни — всё это заставило меня спуститься на землю. Я была согласна распрощаться с Северной Африкой в любой момент. Пару раз мы останавливались в гостиницах, только ради того чтобы помыться и скрыться от этих вечно глазеющих рож. В номерах всегда было грязно до неприличия, что приводило нас в ещё большее уныние. Как бы мы ни старались, нам так и не удалось выбраться из непролазного свинства.
Во всяком случае, в Греции я призадумалась о том, что нас ждёт в Египте и Кении. Грегу хотелось доехать до Момбасы, а оттуда попытаться теплоходом добраться до Индии. Знаете, чем больше я размышляла, тем больше понимала, что у меня нет охоты продолжать. Бесконечные месяцы грязи, шумных людских толп, нищеты и мерзости… Да ещё жара. Грег, как ни странно, с удовольствием крутил педали в этом пекле, но меня — увольте.
За две недели у меня созрело решение рвануть обратно домой. Как бы то ни было, мы с Грегом расстались друзьями. Всё к лучшему. То есть, не отступись я от этой затеи, тяготы путешествия по странам Третьего мира камня на камне не оставили бы от наших отношений.
Пока Кристин говорила, мы с Ларри раздумывали: как знать, не то ли самое ожидает и нас. Мы не сомневались, что на остаток путешествия у нас достанет физических сил. Ну а как насчёт крепости духа? Будем ли мы по-прежнему держаться друг за друга, когда в Египте или в Юго-Восточной Азии условия путешествия в самом деле станут невыносимыми? Сейчас, с гораздо большей уверенностью, чем в начале пробега, я бы сказала «да», но исповедь Кристин задела меня за живое. «Придётся поднатужиться, — сказала я себе. — Чуть-чуть удачи, и у нас всё получится».
