Во время космических полетов имеют место нарушения в восприятии. Так, во время полета В. В. Волков записал: «В шлемофонах характерное потрескивание эфира… Внизу летела земная ночь. И вдруг из этой ночи сквозь толщу воздушного пространства… донесся лай собаки. Обыкновенной собаки, может, даже простой дворняжки… А потом… стал отчетливо слышен плач ребенка» 204. Врачу X. Линдеману на 31-е сутки трансатлантического плавания на небольшой парусной лодке начало казаться, что защитное покрывало вдруг заговорило человеческим голосом. Затем он стал слышать голоса, которые раздавались кругом и исходили от невидимых вещей.
Нарушения в восприятии появлялись на фоне неодолимого желания спать. На девятой неделе плавания также на фоне сонного состояния у него появились яркие зрительные обманы восприятия. Когда он поборол дремотное состояние, видения исчезли. У. Уиллис при одиночном плавании на плоту описывает аналогичные обманы восприятия в периоды, когда ему хотелось спать, а сложившаяся обстановка требовала активной деятельности.
На наш взгляд, указанные нарушения в восприятии можно отнести к гипнагогическим представлениям, развившимся в промежуточном состоянии между бодрствованием и сном. Как отмечалось, в условиях длительной сурдокамерной изоляции появляются гипнотические фазовые состояния. Интересны гипнагогические представления, имевшие место у врача Б. и журналиста Е. Терещенко в условиях групповой изоляции, длившейся 70 суток.
Приводим записи испытуемого Б. «Сегодня мне хочется остановиться на интересном явлении, которое я давно ощущаю по ночам перед сном, но все как-то сразу не отмечал в дневнике, а утром, естественно, забывал. Несколько дней тому назад, я перед сном вдруг начал ощущать какие-то галлюцинации. Впервые услыхав, я испугался, и сразу же в голову полезла шизофрения, раздвоение личности, симптом слуховых галлюцинаций при этом заболевании. Вспомнился мой первый больной из психиатрической клиники… Он был первой скрипкой в театре оперы и балета. И вот у него наряду с основным симптомом заболевания — раздвоением личности — были сильные слуховые галлюцинации. Но ведь это был музыкант, и очень образованный (он окончил консерваторию и аспирантуру), а я? И на душе стало не очень-то хорошо…
Только начал проваливаться в бездну сна — вновь эта музыка. Теперь я более внимательно начал прислушиваться к ней. Это была какая-то заунывная, довольно приятная мелодия (очень похожая на японскую музыку), которая то уходила на очень высокие ноты, то спускалась на самые низкие. Причем ее характер был какой-то неземной; она походила на ту музыку, которую сейчас воспринимают как космическую, или же на ту, которую представляют в виде красок и изменения гаммы цвета. Но мелодия для меня была очень приятная. Дальнейший ход событий я не помню, так как заснул…
В другой раз у меня в органную музыку влились голоса хора мальчиков — мелодичные, высокие, переходящие даже на пискливые тона. Честно говоря, я не очень-то люблю голоса мальчиков, а выступление хора Свешникова у меня всегда ассоциируется с чем-то неполноценным. А тут музыка вызвала у меня довольно положительные эмоции, хотелось ее все время слушать, слушать и слушать… Но сон, вероятнее всего, прервал это наслаждение. Сновидений вновь не было. Такие явления повторялись еще несколько раз.
Что же это? Плод больной фантазии или объективная реальность, трансформирующаяся в музыку? Не могу ответить. Только одно могу сказать, что все эти явления, возможно, связаны с работающим вентилятором. Но очень интересно: почему все это происходит перед сном и именно ночью, а не днем? Второе: почему характер слышимой музыки каждый раз другой? Акустика камеры? Но, по-моему, просто смешно об этом говорить. Какая может быть акустика в музыкальном понимании в этом склепе?»
Примерно такие же явления отмечались и у Е. Терещенко. В своем дневнике он писал: «Уже целый месяц я слышал в нашей абсолютно звуконепроницаемой камере по ночам, в полной тишине, голоса, музыку, пение Козловского, хор, визг, завывание, возню животных в вентиляционной трубе. Я никому не говорил об этом. Я лежал с открытыми глазами, стараясь отогнать звуковые привидения,- ничего не получалось. Перед самым выходом Стаc признался, что слышал органную музыку и хор мальчиков. Вот почему у него иногда был такой странный вид. Молчал он по тем же самым соображениям, что и я» 206.
По нашему мнению, гипнагогические представления в этих случаях появились в связи с развитием ультрапарадоксальной фазы в период засыпания. В отличие от стойкой продолжительной ультрапарадоксальной фазы при некоторых психических заболеваниях, здесь она выступала как относительно кратковременная (не более 30-40 минут) в процессе засыпания.
Если в приведенных примерах гипнагогические представления в условиях сенсорной депривации встречались только в период засыпания, то при длительной бессоннице в этих же условиях они появлялись и в состоянии бодрствования. Вот что рассказал испытуемый Г.: «Тут в конце режима непрерывной деятельности я обнаружил такую способность. Сел я в кресло, в углу шумит вентилятор… И мне почудилось, что я услышал какую-то нотку. Нотка эта сразу как-то ассоциировалась с песней «Горизонт, горизонт». По сути дела, там шум какой-то, а я в этом шуме начал прослушивать песню… Вот также мне показалось, что я через вентилятор слышу, как тихонько играет приемник. Ну а потом понял, что один и тот же мотив по радио не могут беспрерывно передавать в течение длительного времени» 207.
В подтверждение того, что музыкальные гипнагогические представления возникают именно на фоне ультрапарадоксальной фазы, можно привести следующие доводы. В обычных условиях органная музыка и хор мальчиков у испытуемого Б. вызывали только отрицательные эмоции. Появление этой музыки и хора в период засыпания может рассматриваться как оживление представлений «нежелательных», заторможенных, но становящихся «парадоксально» приятными. Приведем запись из дневника Б. от 2 сентября: «Опять перед сном это музыкальное сопровождение. Теперь пионерский горн, звуки которого перешли в какую-то приятную музыку, и наступил сон».
Причина внезапного и однократного появления звуков горна в ночь с 1 на 2 сентября была субъективно непонятна испытуемому Б. до совместного анализа и обсуждения с нами. Когда же для объяснения появления музыкальных представлений, противоположных вкусу испытуемого Б., была выдвинута гипотеза о развитии ультрапарадоксальной фазы, то психологическая причинная связь включения звуков горна в музыкальные гипнагогические представления стала для него субъективно очевидной. 1 сентября — день начала учебных занятий в школе. В этот день дочь Б. в связи с тяжелым заболеванием пойти в школу не смогла. Целый день мысли о дочери не покидали Б. Засыпая, он старался избавиться от них. Не исключено, что в период засыпания именно эти мысли получили свое образное отражение в звуках пионерского горна.
В период развития гипнагогических фаз относительно устойчивый, выработанный в процессе индивидуального развития личности характер эмоциональных отношений к предметам и явлениям может существенно нарушаться. Это происходит, во-первых, потому, что представления могут выходить из обычных для них ассоциативных связей и вступать в причудливые новые, и, во-вторых, потому, что динамика эмоций, подчиняясь динамике фазовых состояний, может вызывать смену эмоционального фона без четкой связи с конкретным комплексом представлений.
Фазовая динамика развития музыкальных гипнагогических представлений в рассматриваемом нами случае заключалась в том, что размышления и ориентировочная деятельность превращались в дальнейшем в приятно неопределенную форму наслаждения с причудливым сочетанием музыкальных феноменов, которая потом незаметно переходила в глубокий сон. Об этом говорит следующая запись: «Но вернусь к моему сну. Эти странные явления со слуховыми.галлюцинациями (иначе я их не могу назвать) продолжаются по-прежнему. Вот вчера, засыпая, я опять услышал органную музыку на тему русских народных песен в такой фантастической вариации, что просто поразительно, как можно выдумать такие музыкальные образы. Затем все это перешло в траурную песню… В конце в музыку влились голоса мальчиков, и на душе стало так блаженно, что просто диву даешься. И это от такой песни!!! Вот же чертовщина какая напала на меня!»
Особенности музыкальных гипнагогических представлений, наблюдавшихся в длительной изоляции, не могут быть поняты, если исходить лишь из физиологии фазовых состояний. Известно, что каждый причастный к музыке человек может найти в своей памяти такие мелодии, которые ему не удается представить без «опоры на восприятие», но которые легко всплывают в сознании, когда исполняется их аккомпанемент. В рассматриваемых нами случаях музыкальные представления развивались на фоне шума работающего вентилятора. Вначале этот шум сильно беспокоил испытуемых и мешал засыпанию, но в процессе адаптации он стал, по-видимому, «нейтрализоваться» наслаивающимися музыкальными представлениями. Такой способ «нейтрализации» не являлся необычным для испытуемых, так как нечто подобное происходило с ними при поездке в поезде, когда под стук колес на стыках рельсов у них также возникали в памяти ритмичные мелодии. Но если в этих случаях мелодии переживались как внутренний психический акт, то в условиях изоляции музыкальные представления локализовались вовне и сопровождались иллюзией их непроизвольности.
