18 часов 30 минут. Колиной группы все нет. Девочки нервничают у костра:
— Побольше огонь сделайте, надо, чтобы скорее закипело, они вот-вот появятся.
Катя и Наташа твердо уверены, что ребята прячутся в кустах и ровно в 19 часов с гиканьем выскочат на поляну. Но я знаю, что у Коли хватит ума так не сделать.
18 часов 40 минут. Колиной группы нет.
— Вася, перераспредели в рюкзаках груз так, чтобы основной вес был у меня и у тебя. Здесь ничего оставлять не будем — неизвестно, куда нам придется уйти и на сколько.
Вася все понимает. Он вынул из рюкзаков девочек мешочки с продуктами, палатку. Оставил им только их личные вещи и одеяла. Палатку положил около моего рюкзака, продукты взял себе. Но Андрей и Слава потребовали, чтобы и им дали груз.
Что там могло стрястись? —ворчит Андрей.- Неужели заблудились? Эх, Колька.
Слава рассказывает о разведанной тропе: она четкая, идет как по карте обозначено, переходит ручей и поднимается по склону.
— Девочки, как дела с ужином? Теперь я беру командование на себя. Да это понятно и без обсуждений.
С надеждой поглядываю на тропу — может, они уже близко?
Гроза все бродит на горизонте. Только ее нам сейчас не хватает!
Ужин проходит в молчании. Нам как-то неловко есть, не дождавшись товарищей. Но мы сейчас пойдем их искать и, возможно, будем идти всю ночь. Сильно кусаются комары. Это к дождю.
19 часов. Мы накрыли запас сухих дров и растопки полиэтиленовой пленкой, а с собой взяли куски бересты, ободранной с толстого, недавно упавшего ствола.
Тропа вполне приличная, идем точно по карте. Тетерь мы движемся очень быстро, дорожим каждой минутой светлого времени. На считанные секунды задерживаемся, чтобы оставить записки на сучках деревьев или прямо на тропе, прижав камнем. Записки не свертываем, а вешаем полным тетрадным листом, чтобы они крупными квадратами белели в темноте: «Коля, ребята, стойте здесь и ждите нас!» Такую же записку оставили на поляне, рядом с запасом дров.
Время от времени хором кричим, чтобы не разминуться на встречных курсах: может быть, параллельная тропа есть или Колина команда без тропы по лесу ломится.
По тропе прошли до самого водораздела. Там она запетляла и потерялась. Но мы ее все-таки проследили, быстро расчистили и промаркировали листками бумаги на ветвях. По тропе поднялись почти до конца леса. У выхода из него тропа потерялась, но мы приметили место.
Вышли из леса. Теперь поднимаемся безлесными склонами к вершине Вороновской. Если ребята были там, они оставили записку.
Начал накрапывать дождь, а гроза все еще бродит на горизонте, сверкает, погромыхивает.
Я иду со всей возможной скоростью. Ребятам сказал, чтобы шли медленнее, но они почти не отстают. Может, оставить на склоне рюкзак, а ребят попросить, чтобы подождали?
Нет, не стоит, очень может быть, что спускаться придется другим путем.
Вершина. Каменистая, заросшая чахлой травой площадка Небольшой тур — пирамидка из камней. Под ним записка в полиэтиновом пакете: «Взошли на вершину в 17 часов. Настроенное безоблачное,
небо — наоборот. Оставляем здесь 7 Конфет. Направляемся к озеру Вольное. Коля».
Юморист, ничего не скажешь! Даже ,не указал время, когда ушли отсюда: может полтора часа здесь любовались окрестностями, а может, пошли сразу.
Но предположим, что они ушли в 17.30. Мы поднимались сюда от озера 45 минут. Вниз идти, конечно, не дольше. И потом я уверен, что до леса они спустились бегом. Так куда же они могли отсюда направиться? И что с ними произошло? В таких случаях ответ нужно искать по карте. Могли они по ошибке спуститься на север или на запад, в сторону реки Калитинки? Нет, не могли: тут все просто. Спустились они на северо-восток по тому пути, который мы только что прошли.
Предположим, что, войдя в лес, они не нашли тропы (ее трудно обнаружить с этой стороны, в чем мы только что убедились). Значит, тропы они не нашли. Что дальше? Могли решить, что тропы этом нет, заросла она—карта ведь не вчера составлялась. Значит, должны искать какие-то другие ориентиры, чтобы прийти к озеру. В квадрате, в верхней правой его части, начинается ручей, который мы пересекли, когда шли по тропе. Они должны были держать направление на него. Но тут-то и могли запутаться. По пути к ручью, если взяли чуть левее при спуске с Вороновской, есть еще два ручья (квадрат 15-75). Сливаясь, они впадают в Калитинку. Калитинка через болота мимо озера Щучьего течет в Соть, причем перед впадением совершенно теряется в болотах.
Если ребята вошли в Калитинские ручьи и дальше пойдут по реке, то попадут в непроходимые болота. Могли они попасть в Калитинские ручьи? Могли.
— Но они же по компасу увидят, что Калитинка совсем не туда течет,—говорит Андрей.
— И ручьи совсем не туда поворачивают,— показывает на карте Вася.
Все это верно. Но, наткнувшись на ручей, ребята могли сразу поверить, что именно он им нужен, и не проверить по компасу. В конце концов они, конечно, обнаружат, что направление совсем не то. В таких случаях сразу надо поворачивать назад. Но сделать это трудно. Появляется сильное желание идти дальше и уж куда-нибудь да выйти, туда, где что-то видно, кроме ближних деревьев и кустов, где можно сориентироваться. Такое настроение всегда возникает, когда заблудишься. Нужно проявить большую силу воли, чтобы заставить себя вернуться по своим следам к исходной точке. Но это единственно правильное решение.
Куда они еще могли попасть? Справа от тропы, в квадрате 16-75, ручей, который течет назад, в Вороновку. В него они тоже могли забрести сгоряча. Знаете, как бывает? На спуске всегда хочется идти побыстрее. Кто-то, может быть, обогнал Колю, и Коля уже невольно следует за ним. Потом кричит ему: «Остановись! — А тот: «Идите сюда, тут наш ручей!». Подошли — действительно ручей. И вперед.
На спуске никогда нельзя спешить. Коля это знает, но все-таки мог увлечься. Если они пошли по правому ручью в Вороновку, то в конце концов, проделав обратный путь, придут к озеру Лача. И это не опасно.
— Что они, глупые, что ли? Не узнают места, по которому шли несколько часов назад? — сердится Катя.
— Не узнают,— говорит Андрей. — Когда идешь в обратную сторону, местность совсем по-другому смотрится.
Следующий ручей справа от тропы. Это как раз и есть нужный ручей. Может быть, ребята его нашли совсем недавно, когда мы прошли его. Тогда они сейчас на берегу озера, и с Колей твердо-натвердо договорено, что если группа приходит после контрольного срока, то сидит на месте и ждет. Хоть два дня.
— Нам-то что сейчас делать? — спрашивает Слава.
Самая большая опасность, если они по Калитинке забредут в болота. Остальные варианты не страшны. Даже если кто-нибудь ногу подвернул и идти не может, завтра утром или днем мы их обязательно разыщем. Но не попали бы ночью в болота…
— Надо проверить вот эти ручьи на западе,— говорит Андрей.— На Калитинке их и перехватить.
— Правильно, — поддерживает Вася.
— Бежим вниз, пока светло.
— Правильный ход, но они могут оказаться впереди.
— Тогда пойдем до болот, будем кричать, светить фонарями.
Ребята полны решимости спасать друзей.
А я медлю. Если бы я предполагал, что Коля не найдет в себе сил, заблудившись, остановиться, то никогда не сделал бы его руководителем.
Значит, мне надо быть последовательным и найти в себе силы ждать. Ко всем нашим бедам еще прибавился дождь.
Нет, бездействовать мы не можем, а то раскиснем. И пусть это будут даже не самые необходимые действия, но надо верить, что они нужны. Мы сейчас пойдем в лес, наберем дров, поднимем их на вершину. Зажжем костер. Если же начнется гроза или дождь будет слишком сильным, спустимся в лес.
Но пока четверо жгут сигнальный огонь на вершине, я с кем-нибудь из ребят пойду патрулировать по тропе.
…Мы со Славой патрулируем на тропе. Накрылись кусками полиэтиленовой пленки, но ветки обдают нас водою снизу и сбоку. Записки наши на месте, хотя и сильно намокли. Но написаны они шариковой ручкой, и прочесть легко. Значит, ребята не проходили здесь.
Где они сейчас? Сидят в палатке или бредут под дождем в надвигающихся сумерках? Скользят по мокрой траве, по разъезжающейся под ногами глине?
В общем, идти в темноте можно, даже неровности всякие, ямки, бугры преодолеваются легко, потому что хоть и не видишь земли, но улавливаешь, как движется идущий впереди. Он очень точно предупреждает тебя о неровностях под ногами, но не голосом, а характером движений. Тут и зрительные ощущения, и слуховые : шорох его шагов, позвякивание чего-то в рюкзаке, если же вы разговариваете, то изменение интонаций голоса. И еще что-то, чего не передашь словами, — контакт идущих вместе людей. Он всегда возникает — и в строю, чеканящем шаг по мостовой, и в цепочке людей, пробирающихся по темному лесу.
В этом часто не отдаешь себе отчета, но попробуй пойти первым, и сразу все изменится: первому идти трудно. Еще труднее идти тому, кто отстал или потерял идущего впереди.
Но если кто-то отстал, то сам он не виноват, а виноват впереди идущий, который потерял своего ведомого. Ведущий должен чувствовать ведомого каждую минуту, каждую секунду! Не то легко потеряться. Это главная опасность, и о ней нужно помнить непрерывно. Идти надо плотной цепочкой — носом в рюкзак, ни на полметра никто не имеет права отстать; можно даже держаться за рюкзак идущего впереди. Направляющий движется медленно. У него есть фонарь, но если луна хоть немного подсвечивает, то фонарем лучше не пользоваться без крайней необходимости. У замыкающего тоже фонарь, и он пользуется им чаще — светит вдоль земли, на уровне ног, вдоль цепочки.
Руководитель идет впереди. Чаще всего он и есть направляющий. Никто не имеет права обгонять его.
Идя в цепочке, нельзя разговаривать для развлечения. Тишину нарушают только необходимые слова: «яма», «бревно», «держи ветку», «береги глаза». Глаза в густом лесу можно защищать растопыренными пальцами, но лучше держаться поближе к рюкзаку впереди идущего.
И еще есть прием, чтобы защитить от веток идущего сзади тебя: не доходя до ветки, берешь ее рукой и проводишь себе за спину, загибаешь назад.
Мы взяли их на тропе. Вот это была встреча! Все на месте, все здоровы.
— Заблудились,— виновато сказал Коля, но я не стал выспрашивать подробности — потом, потом. Вышли на границу леса и просигналили фонарем ребятам на горе: возвращайтесь!
Еще одна встреча, девчонки обнимаются, ребята похлопывают друг друга по мокрым спинам. Теперь скорее назад, на берег озера, греться, сушиться.
